Алина Знаменская - Рябиновый мед. Августина
— Согрелись? — спросил он.
И Соня отрицательно повертела головой. Ей хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно. Чтобы он дышал ей в варежки и стоял рядом. И ей казалось, что ничего не может быть острее и прекраснее. Но оказалось, что — может. Когда она покрутила головой, он осторожно стянул с ее пальцев рукавички и обхватил ее холодные ладони своими — горячими. Огонь, взявшийся непонятно откуда, охватил Соню с ног до головы. Ее лицо запылало. Казалось, отпусти он ее — она тотчас упадет в обморок. Это были невероятные ощущения. Она смотрела на него и думала: «Знает ли он, что я чувствую? Чувствовал ли кто-нибудь до меня… что-то подобное?»
Она смотрела на него, а он смотрел на нее. Было уже совсем темно, только отблеск керосиновых фонарей с Вала едва долетал до катка.
Тогда он наклонился и дотронулся губами до ее пальцев.
— Какая вы хорошенькая, Сонечка. Подрастайте скорее. «Я уже выросла!» — хотелось закричать Сонечке, но она не смогла произнести ни звука. Гимназия! Полгода гимназии, и она — взрослая.
Он продолжал держать ее руки в своих.
— Вы уезжаете… скоро.
— Да. Я еду в действующую армию.
— На войну? — ужаснулась Соня. Он кивнул. Эта война, как она некстати! — Я буду молиться за вас, Володя.
Вот и все. И он уехал. Но этот эпизод на катке, это так много! Всю зиму Сонечка ходила к Вознесенским, чтобы, закрывшись у Маши в комнате, читать Володины письма к родным, учить наизусть, а потом, дома, вспоминать приписки: «Кланяйся, Манюня, своим подружкам. Передай особенный привет Сонечке Кругловой».
Это было обещание. Сонечка не сомневалась — обещание счастья.
После окончания молебна выпускницы вышли на улицу, чтобы сделать фотоснимок. Фотограф расставлял собравшихся в три ряда. Средний ряд заняли сплошь преподаватели, среди которых была и Зоя Александровна, классная дама подруг, и отец Сергий, незаметно любующийся подросшей дочкой. Со стороны могло показаться, что всеобщая суета совершенно не занимает одну из гимназисток — с упрямым точеным профилем и волной остриженных по последней моде — на уровне лица — слегка вьющихся волос. Девушка не смотрела в объектив, не старалась «сделать лицо», взгляд ее был устремлен вдаль, за черту березовой аллеи, за синюю полосу реки…
Она, словно пренебрегая важностью момента, заранее погрузилась в свое будущее, но оно было туманно, и разглядеть в нем не удавалось ровным счетом ничего.
Асе исполнилось шестнадцать, она была на год старше своего века и казалась старше своих подруг уже потому, что реже смеялась и в общем разговоре вдруг замолкала и задумывалась. Она умела делать все, что должна уметь хозяйка большого уютного дома, но, увы, должна была признать, что дома у нее нет. Особенно остро она это чувствовала сейчас, когда все вокруг говорили о взрослой жизни, о предстоящем замужестве, о предстоящих переменах.
В отличие от своих подруг Ася не витала в облаках. Ее занимали конкретные вопросы, ответить на которые необходимо было в ближайшие дни. Пока она была гимназисткой и жила в доме Сычевых под опекой фрау Марты, многие вопросы для нее решались сами собой. Она работала по дому, старалась выполнить любое поручение хозяйки. У Аси были свои обязанности, и она знала, что отрабатывает свой хлеб. Теперь же Сычевы уезжают. Известие о том, что Богдана Аполлоновича переводят в Ярославль, застало Асю врасплох. Жизнь ее покачнулась. Что ее ждет?
Фрау Марта не ходила вокруг да около. Она пригласила Асю к себе в гостиную и в свойственной ей суховатой манере заявила:
— Августа, ты должна выйти замуж.
Не дождавшись от девушки никакого ответа, хозяйка продолжала:
— Ты достаточно взрослая для такого шага и, на мой взгляд, уже готова стать хозяйкой и женой.
Ася продолжала молчать. В памяти мгновенно всплыли детские воспоминания, свадьба Анны, ее безучастные глаза, обморок во время обеда.
Теперь Анна раз в год, на Пасху, приезжала в Любим вместе с мужем и маленьким сыном, который как две капли воды походил на своего дядю, подростка Петера.
— Августа, ты меня слышишь?
— Да, фрау Марта.
— Поскольку у тебя нет родителей, я считаю своим долгом лично заняться устройством твоей жизни. Задачу подобрать тебе мужа я возьму на себя. От тебя требуется лишь благоразумие, в наличии которого я не сомневаюсь. Надеюсь, ты меня понимаешь, дитя?
Ася молчала. Рой мыслей поднялся в голове. Она еще не забыла, как быстро подобрали мужа Анне, как та, обычно своевольная и упрямая, была сломлена. Если Сычевы поступили так со своей дочерью, то уж с ней, Асей, церемониться не станут. Ясно как день.
— Ступай, — не дождавшись ни слова, разрешила хозяйка. Ася стояла рядом с ней возле большого зеркала в гостиной и краем глаза видела свой силуэт на фоне окна. Силуэт был прямым, спина ровной, а голова чуть повернута в сторону. Безупречная осанка. Но внешняя Ася разнилась с Асей внутренней. Огромный мир, живший собственной жизнью внутри ее, рушился. Фрау Марта даже не подозревала о том, какие бури бушуют в груди ее воспитанницы.
— Я… я прошу вас… — наконец выговорила Ася, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал. — Я прошу вас, фрау Марта, разрешить мне работать.
— Работать? Что значит — работать? Я тебя не понимаю.
— Я не хотела бы торопиться с замужеством. Я могла бы… устроиться работать и…
Фрау Марта помолчала.
— Дитя, я понимаю тебя. Ты, как и все девицы твоего возраста, веришь сказкам о любви и прочим глупостям. Ты ждешь принца?
— Я только…
— Послушай меня. Поверь моему опыту. То, что молодые девицы называют любовью, — сущий вздор! Он не имеет ничего общего с семейной жизнью. Гораздо важнее подобрать подходящую партию. Чтобы твой избранник соответствовал тебе по статусу и сумел обеспечить твою жизнь. Я дала обещание твоему отцу. Ступай. Мы вернемся к этому разговору позднее.
Самое ужасное, что фрау Марта говорила правильные вещи. Ася и сама рассуждала точно так же, когда дело не касалось ее лично. Сейчас же ее фактически лишали выбора. Это обстоятельство все меняло.
К тому же Эмили удалось узнать о планах фрау Марты, и она прибежала к Асе в каморку. Закрыв за собой дверь, Эмили громким шепотом сообщила:
— Я знаю, кто хочет тебя сватать! Это приказчик Карыгиных, Антип Юдаев!
Ася почувствовала, как кровь отливает от лица.
— Согласишься?
Антип Юдаев был вдовец — его жена умерла во время последней холеры. Сам Антип — невысокий крепкий дядька, в глазах гимназисток — старик. На ярмарке и в городском парке Юдаев любил кружиться возле молоденьких барышень, нашептывать им сальности. Это все знали. Однажды, на Пасху, он подошел к Асе и Эмили, когда они выходили из церкви. Неожиданно растопырил руки, будто собирался сгрести их в охапку, и, расплывшись в улыбке, предложил:
