Анна Годберзен - Зависть
– Несколько минут? Ты хотел, чтобы я проехала весь этот путь ради нескольких минут наедине с тобой?
Генри сжал зубы и отвернулся. Каким-то образом он не промок, и Диана ненавидела его за то, что он выглядел таким собранным.
– Это всё, что я могу тебе дать. Пенелопа запугивает меня. Если она узнает, что я сегодня был с тобой, если узнает, что я рассказал тебе о причине нашей женитьбы, если узнает, как отчаянно я хочу тебя поцеловать…
Он шагнул вперед, положил ладонь ей на затылок и приник к её губам. Мгновение назад это показалось бы чудовищным поступком, но теперь Диана закрыла глаза и принялась целовать его снова и снова, словно поцелуи дарили ей воздух, которого она долго была лишена. Вторая рука Генри нежно гладила её по спине, и, несмотря на плачевное состояние её платья, он прижался к ней всем телом, испортив и свой вечерний костюм.
– О, – шепнула она более тихим голосом, когда он отстранился.
Её ротик всё ещё был открыт, а в глазах Генри отражалась белая полная луна.
Диана приоткрыла губы чуть шире, ожидая нового поцелуя, словно дождя, который вот-вот готов начаться. Но секунды шли, дыхание растворялось в морском воздухе, а поцелуя не следовало.
Генри отступил.
– Нас будут искать.
– Что? – в голосе Дианы слышалась ярость, но разочарование было сильнее.
– Твоя сестра и Пенелопа – они будут гадать, куда мы запропастились.
За плечом Генри мигали огни гостиницы, а пальмы уходили ввысь на фоне пурпурного неба. По небу плыли длинные облака – скоро они достигнут луны и поглотят её.
– Значит, ты предпочитаешь время от времени встречаться со мной на несколько минут? В дальних комнатах и коридорах поездов? Ты на это надеялся, когда уговаривал меня найти способ приехать во Флориду?
Генри покачал головой, но она знала, что её слова были правдой. Она попыталась успокоиться.
– Ты думал, я стану твоей любовницей.
– Нет…
– Спокойной ночи.
Диана вложила в прощание всё достоинство, которое смогла найти в себе в этом разбитом состоянии, и отправилась по пляжу к отелю. Её платье промокло, к чулкам прилипли песчинки, а сердце, казалось, никогда больше не соберется воедино. Она хотела оглянуться, но чувствовала, что этим поступком дарует Генри прощение за все совершенные им грехи.
– Диана! – закричал он. Его голос был полон страдания, но затем Генри умолк, и несколько секунд Диана слышала лишь мягкий плеск волн. – Диана, ты нужна мне.
И оттого, как его голос надломился, когда он произнес её имя, она поверила, что так и есть. Но закрыла глаза и продолжила идти к светившемуся огнями отелю, откуда даже сюда доносились звуки музыки.
– Диана, – продолжил Генри тем же отчаявшимся голосом, догоняя её. – Диана, я уйду от неё.
Диана остановилась и обернулась. Всегда свежевыбритое, хорошо вылепленное лицо Генри было образцом лица цивилизованного человека, но сейчас его взгляд был ближе, скорее, к первобытной животной страсти.
– Уйдешь? – прошептала она.
– Я не могу без тебя.
– Не можешь?
Диана знала, что находится в смертельной близости к тому, чтобы снова быть одураченной, но в её сердце уже расцвела надежда.
Генри преодолел разделявшие их несколько шагов и снова с вожделением посмотрел на неё. Он убрал кудри с её лица, коснувшись кончиками пальцев её глаз, и прижал большой палец к её пухлой нижней губке.
– Пойдем, тебе стоит привести себя в порядок, – сказал он, обнимая её за плечи.
Некоторое время они шагали рядом по лужайке к огромному освещенному зданию, пока не подошли слишком близко. Затем они разделились. Диана направилась в свой номер, а Генри вернулся ещё немного поиграть роль добропорядочного семьянина. Она сохранила в памяти его облик, даже когда они расстались.
Глава 23
Недавно объявившие о своей помолвке Реджинальд Ньюболд и Аделаида Уитмор вчера вечером были замечены на скромном музыкальном вечере в доме мистера Ньюболда на Мэдисон-авеню. Также там присутствовала сестра жениха Джемма, по слухам ожидающая предложения от Тедди Каттинга. Выглядела ли она такой грустной потому, что мистер Каттинг уехал во Флориду, и стоит ли нам воспринимать его продолжительное отсутствие как знак того, что июньская свадьба не состоится?
Из светской хроники Нью-Йорка в «Уорлд газетт», суббота, 17 февраля 1900 года
– Ты в порядке?
Элизабет медленно открыла глаза, вновь увидев бальную залу отеля «Ройял Поинсиана»: танцующих на паркете людей, белый свод потолка, наигрывающий спокойную мелодию струнный квартет за ширмой. Она поняла, что во время танца положила голову на плечо Тедди, но ответила искренне:
– Да.
– Скажешь мне, если захочешь присесть?
Элизабет никогда прежде не замечала морщинок беспокойства, иногда прорезавших лоб старого друга. Обычно его кожа была столь мягкой и чистой, что Элизабет задумалась, когда и как он успел ими обзавестись.
Как и другие дамы в бальной зале, Элизабет надела светлое, подходящее к вечерней обстановке платье – её наряд цвета слоновой кости украшала бледно-розовая вышивка – но за прошедшие после ужина часы она потеряла окружающих из вида. Она знала, что сейчас здесь находятся люди, в чьем обществе она всегда чувствовала себя уютно: её мать желала, чтобы именно с ними водилась дочь, и Элизабет была благодарна ей за то, что в их присутствии ощущала радость и защищенность. Её шею, тонкую и изящную как у лебедя, подчеркивали бабушкины драгоценности, бережно собранные для Элизабет матерью в это путешествие, а светлые волосы были уложены волнами. Прохладный вечерний ветерок проникал сквозь распахнутые окна, и на мгновение Элизабет почувствовала себя спокойно.
– Я выгляжу усталой?
Её аккуратные пухлые губки приоткрылись, и Элизабет несколько раз взмахнула ресницами.
– Нет, – улыбнулся Тедди уголком рта и в грациозном танце увёл партнершу из центра залы. – Ты выглядишь превосходно.
Она слегка улыбнулась и кивнула:
– Мне так нравится, что в последние дни мы столько времени проводим вместе, – продолжил Тедди.
– Мне тоже.
– Эти часы, которые я провожу с тобой…Они такие чудные. Они – это что-то, чего я боялся больше никогда не испытать…
Краем глаза Элизабет заметила Генри, входящего в залу со стороны лужайки. Он подошёл к миссис Шунмейкер, чьи блестящие кудри были уложены в украшенную перьями прическу, а низкий вырез шифонового платья в горох приоткрывал грудь. Пенелопа посмотрела на ноги мужа, а затем перевела взгляд на его лицо, и её зрачки расширились. Элизабет хорошо знала это выражение лица – прежде она видела, как старая подруга выплескивает ярость на слуг и членов семьи, а в один примечательный раз – и на неё саму.
