Карин Эссекс - Лебеди Леонардо
Беатриче рассматривала картины на стенах мастерской. В основном на них были изображены уроды и калеки. Почему мастер отдавал предпочтение отклонениям от нормы, хотя был способен создать совершенную красоту? Калеки, слепцы и старики с изъеденными страшными болезнями лицами — уж не с мертвых ли рисовал художник эти портреты? Беатриче заметила закономерность в том, как Леонардо велел развесить по стенам картины. Рядом с рисунками морщинистых стариков висели изображения прекрасных юношей в расцвете сил. Контраст вызывал почти отвращение. Размещение картин, очевидно, преследовало определенную цель. Художник будто спрашивал: какая польза в подобной красоте? Совсем скоро юность поблекнет, а красота разрушится. Леонардо словно затеял шутливый спор с самим Господом о несправедливом устройстве этого мира. Беатриче это не нравилось — ей казалось, что художник подвергает сомнению божественный порядок, не желая соглашаться с судьбой, предназначенной Создателем человеку.
Леонардо сидел на низком табурете, склонясь над рисунком, которого Беатриче видеть не могла. Художник был полностью поглощен работой. Над рабочим столом Леонардо Беатриче заметила написанный каллиграфическим шрифтом девиз: «Упорство до конца».
Юноши трудились усердно, молча и сосредоточенно — подражая учителю и в этом. Беатриче слышала даже дыхание подмастерьев, склонившихся с угольными карандашами над бумагой, и шелест, с которым они обмакивали кисти в краску. Перед Леонардо стояла статуя Леды, вероятно, античных времен. Лодовико приобрел ее в римском поместье одного недавно умершего кардинала. С тех пор как Изабелла прислала ему в подарок лебедей, Лодовико стал одержим этими птицами. Беатриче слышала, что муж велел Леонардо очистить и отполировать статую. Однако художник еще не исполнил веление своего господина — статуя стояла перед ним грязная и покрытая птичьим пометом. Леонардо то бросал пристальный взгляд на Леду, то снова склонялся к бумаге.
— Сударь! — наконец не выдержала Беатриче.
Леонардо обернулся. Он тут же поднялся на ноги и поклонился.
— Ваша милость, весьма польщен.
— Что вы рисуете? — спросила Беатриче.
Вряд ли мужа обрадует известие о том, что Леонардо не торопится завершать работу над конной статуей.
Рисунок поразил ее. Он был гораздо непристойнее, чем античная статуя. Обнаженная Леда обладала пышными формами. Лебедь был огромен, ростом со свою возлюбленную. Он окружал ее роскошными белыми крыльями, словно мужчина, обнимающий женщину и никому не желающий уступать свою собственность. Круглые бедра Леды идеально совпадали с изгибом крыльев, вяло свисавших книзу. Раньше Беатриче не понимала, что эротичного может быть в совокуплении с птицей, но рисунок Леонардо смутил ее. Женщина робко отворачивалась от лебедя, словно стесняясь того, что произошло между ними. Она казалась зачарованной. Беатриче почувствовала, как краснеют щеки. Выражение лица Леды живо напомнило ей саму себя — совсем недавно на ее лице было написано такое же наслаждение.
— А, лебеди… — Беатриче пыталась сказать что-нибудь безобидное. — Муж очарован этими созданиями. Уверена, если вы решите написать картину, то не вызовете его неудовольствия.
— Он уже заказал ее мне, — отвечал Леонардо.
Художник отложил уголь и весьма манерно взмахнул руками. Юный подмастерье заспешил к нему, держа в руках чашу с водой и кусочком лимона, чтобы учитель смог стереть уголь с длинных изящных пальцев.
— Неужели?
Впервые за несколько месяцев Беатриче ощутила укол ревности. Имела ли новая страсть Лодовико отношение к его недавней одержимости ее старшей сестрой?
— Как вы думаете, ему понравится? — спросил художник.
— Он прекрасен. Я говорю о лебеде.
— О да, разумеется. Неудивительно, что Зевс воспользовался обликом лебедя, чтобы соблазнить Леду. Очарованию этой птицы нельзя противиться. Невозможно разгадать его истинные намерения, ведь лебедь выглядит таким невинным. Я бы не стал доверять ему, — добавил художник шепотом.
— А женщине?
— Вы только посмотрите на нее. Ей все равно. Она поглощена наслаждением.
Беатриче возмутилась подобной оценкой. Ей не понравились также слова magistro о двуличии прекрасных птиц. Неужели Изабелла, преподнеся в дар Лодовико лебедей, к которым он так привязался, сделала это с неким тайным умыслом?
— Разве может лебедь быть нечестным созданием? Вспомните историю о том, как охотник похитил перья красавицы-лебедя и тогда она превратилась в женщину и стала его женой? Лебеди безупречны, потому что прекрасны!
— А затем она оставила влюбленного в нее охотника, как только представился случай! Все это детские сказки. Есть совсем другие истории. Я наблюдал этих птиц. Они приковывают взгляд изяществом и красотой, но если потревожить их, лебеди тут же бросаются в атаку. Что можно сказать о таких ненадежных созданиях?
— А разве вы не слышали истории о том, что лебедь, увидев свое отражение в пруду и поняв, что должен умереть, утешает сородичей, прося их не оплакивать его уход?
— Вы считаете, что эти создания природы так же глупы, как мы, люди? — мягко спросил художник. На лице его появилась легкая печальная улыбка. — Лебедь знает, когда придет его час, знает, что все в этом мире не вечно. Этот непреложный закон ускользает только от человеческого разума! Люди задумываются о нем только тогда, когда их жизнь разрушают силы, превосходящие их понимание.
— Вы хотите сказать, что Господь создает нас и он же нас разрушает?
Беатриче старалась, чтобы голос не звучал раздраженно. Ах, если бы тут оказалась Изабелла, она наверняка помогла бы ей выпутаться из этого спора. Уж она бы нашла достойный ответ!
— Нет, ваша милость. Я хотел лишь сказать, что ничто в этом мире не вечно. Все вокруг столь же мимолетно, как и наши чувства. Только способность человека видеть окружающее в розовом свете не позволяет ему это осознать.
Беатриче давно уже хотелось сменить тему. Пребывание в мастерской Леонардо угнетало ее, а от разговоров о лебедях и бессмертии Беатриче и вовсе стало не по себе. Она никогда не любила рассуждений об отвлеченных материях и теперь испытывала легкое головокружение.
— Какие мрачные мысли, сударь, — собравшись с мыслями, отвечала она. — Разве можно сохранять присутствие духа, постоянно размышляя о подобных материях? Да, со временем человек становится прахом, но после себя он оставляет на этой земле след. Разве творения Гомера, сокровища Греции и Рима не доказывают это?
— Ваша милость, простите мою грубость, но оставить след способны очень немногие. Обычно люди оставляют после себя только свои испражнения. — Наверное, Леонардо смутило потрясенное выражение на лице Беатриче, поэтому он поспешно добавил: — Впрочем, вы и герцог, известные своей щедростью, составляете исключение из правил.
