Юджиния Райли - Ангельский огонь
Прошлую ночь она почти не спала, все перебирая в памяти то немногое, что поведала ей Бланш, и размышляла — отчего мог Ролан скрывать свой брак от нее. И сегодня вид цветущего супруга, привычно занимавшегося делами, только больше разжег ее ярость.
— Я повторяю, отчего вы скрыли, что были женаты прежде? — настойчиво продолжала Анжелика.
Ролан задумчиво взъерошил волосы и отошел к окну. Его гордый профиль отчетливо вырисовывался на темных деревянных панелях. «О, да это какой-то дьявол! — подумала Анжелика, — как сверкают его глаза, как блестят волосы!» Даже сейчас, несмотря на терзавшую ее ярость, он казался ей неотразимым. Как это было горько — желать его, особенно сейчас, — и быть для него ничем, пустым местом.
— Итак?
— Кто сказал тебе?
— Бланш. И я в третий раз спрашиваю, отчего ты скрыл, что был прежде женат?
— Мне это не казалось важным, — ответил Ролан после паузы.
— Не важным? — Анжелика даже засмеялась от подобной наглости. — Сообщить мне, что ты — вдовец?
— Анжелика, мой первый брак не был счастливым, — тщательно подбирая слова, произнес Ролан.
— Так же, как и второй! — отрезала Анжелика, яростно вздернув подбородок.
Было заметно, что это замечание больно задело Ролана. Однако, как только Анжелика повернулась было, чтобы уйти, он одним прыжком пересек комнату, оказался рядом с ней и больно схватил за руку.
— Анжелика…
— Позвольте мне уйти! — закричала Анжелика, отшатнувшись от его прикосновения. — Вы не желаете быть женатым! Вы даже не желаете моего присутствия здесь!
— Да ты понимаешь, что говоришь? — с трудом сдерживая душившую его ярость, прохрипел Ролан.
— Да, совершенно! Все это дело достаточно темное. Два брака по сговору, и вы не хотите жить ни с одной из жен. Зачем же вы женились на мне, Ролан? Что заставило вас пойти на это?
Ролан ничего не ответил, но глаза его зажглись недобрым огнем.
— Чтобы ты была здесь, — ответил он с расстановкой.
Щеки Анжелики зарделись, она промолчала, не зная — что ответить. А Ролан приблизился и обнял ее за талию своей твердой рукой. Но Анжелика была слишком разозлена, чтобы позволить ему такую вольность. Оттолкнув мужа, она решила продолжить допрос.
— И как же умерла Луиза? Бланш сказала, что это случилось на твоих глазах…
— Я не намерен обсуждать это…
— …С посторонними, вроде собственной жены, — ехидно улыбаясь, закончила фразу Анжелика.
— Анжелика, возможно, когда мы узнаем друг друга получше… — миролюбиво начал Ролан.
Но разгневанная Анжелика прервала его:
— Судя по тому, как идут дела, в этом столетье такого не случится! — она уже не могла сдерживаться. — Что-то загадочное происходит с вашей супругой, а мне не полагается знать. Может быть, и меня ожидает нечто похожее?
Он снова крепко обнял ее, и если бы Анжелика не была так разъярена, то заметила бы огонь желания, бушевавший в его глазах.
— Еще одно слово, глупышка, и я тебя отшлепаю.
— Как бы не так! — заносчиво возразила она. — Только попробуй дотронуться до меня. Да, похоже, ты не очень-то и стремишься, — задорно закончила она.
Оттолкнув мужа, довольная одержанной победой, Анжелика выпорхнула из комнаты.
А Ролан устало откинулся в кресле и долго сидел неподвижно, уставившись в пустоту с задумчивым выражением на лице.
Задолго до полудня он уехал из дома и вновь отсутствовал на ужине. Сославшись на головную боль, Анжелика попросила Бланш принести еду ей в спальню.
Расстроенная всем происшедшим, Анжелика удалилась на балкон, где рассматривала, как заходящее солнце окрашивает в багровые тона плавно катящиеся воды Миссисипи. Легкий вечерний ветерок пушил ее волосы, но и он не приносил ей облегчения. Вся красота природы не могла сейчас исцелить ее боль, развеять печаль. Поведение мужа повергло ее в негодование. Она, несмотря на все происходящее, старалась вести себя как образцовая жена, а он вовсе не замечал этого.
Анжелика всегда была натурой страстной и вспыльчивой. А все эти сводящие с ума вещи, которые вытворял с ней Ролан Делакруа… Все это всколыхнуло то темное, что было в ней. На ум ей почему-то пришло одно из первых воспоминаний ее детских лет… Ей так хотелось попробовать пирог, только что извлеченный матерью из печи, что она пребольно обожгла об него свой язычок. В детской ярости Анжелика опрокинула тарелку на пол, чтобы отомстить пирогу за то, что он так поступил с ней… Отец не наказал ее за это. Только со вздохом подобрал разрушенное, затем обнял дочь и произнес: «Дочка, у тебя нрав, как у мамы, — затем вздохнул и добавил: — Хорошо иметь характер, но его следует уравновешивать достойным воспитанием…»
Ролану Делакруа удалось заставить Анжелику позабыть все уроки хороших манер. Конечно, этот несносный мужчина просто провоцировал ее все это время своим отношением, но это не извиняло ее поведения сегодня днем. Все же крайне жестоко было выпытывать подробности несчастного случая, унесшего его первую жену, когда, возможно, эта боль до сих пор разрывала сердце! Вот, наверное, в чем причина молчания обо всем происшедшем. Вот почему он отказался говорить об этом и сегодня!
Искренность и доброта Анжелики заставляли ее взять на себя вину за причиненное зло. Несмотря на то, что это было ударом по ее самолюбию, она знала, что извинится перед мужем.
Но вряд ли все это имеет для него какое-то значение. Было ясно, что он не хочет ее, не желал своей первой жены, даже оставаясь рядом с ней — об этом, помнится, говорила Бланш. Но возможно — и горько было думать так, — он жил воспоминаниями именно о первой своей жене.
Когда Анжелика отправилась в постель, Ролан еще не возвращался. Она никак не могла заснуть, все ее возбужденное существо чутко прислушивалось к тихим ночным шорохам — хлопанье крыльев совы за окном, писку цикад, комариному звону. Уже после полуночи снизу до нее донеслись звуки, возвестившие о возвращении мужа. С минуту она колебалась, решая, не стоит ли сейчас спуститься и объясниться с Роланом.
Наконец она выпорхнула из постели и облачилась в пеньюар. Ей никак не удавалось успокоиться. Но если даже Ролан и не был задет ее выходкой, она имела собственное представление о нравственности и спешила облегчить душу. Да, она спустится вниз, коротко и холодно извинится и быстро вернется в постель.
Глаза ее привыкли к темноте, и Анжелика решила не разжигать лампу. Внизу царил кромешный мрак, и она совсем уж было решила вернуться, но увидела открытую дверь в кабинет, и какое-то смутное чувство заставило ее зайти в комнату. Она увидела мужа, раскинувшегося на кушетке без сюртука, в одной сорочке. Его лицо казалось мертвенно бледным в серебристом лунном свете, лившемся из окна. Из-под расстегнутой рубашки виднелась мощная грудь, покрытая жесткими черными волосами. Закатанные выше колен брюки обнажали крепкие икры. Он спал. Похоже, легкий бриз, струившийся из окна, задул лампу.
