Мэг Хатчинсон - Рыжеволосая бестия
Она не чувствовала, как вода противодействовала, не желая отдавать свою добычу, не чувствовала, какой тяжестью навалилось на нее мокрое тело, когда она наконец вытащила его на берег, не чувствовала ни своего надсадного дыхания, ни боли, пронзавшей все ее мышцы. В ту минуту Алиса ощущала лишь тепло, которое, казалось, обволакивало ее, вливало в нее новые силы, и эти силы позволили ей, оттащив тело от воды, опуститься рядом с ним на колени, обнять обеими руками и прижать к себе.
Но потом тепло исчезло. Она опоздала. Озерная вода, стекая ручьями по лицу, смешивалась с горькими слезами. Она опоздала. Как будто убаюкивая ребенка, Алиса медленно покачивалась, одной рукой прижимая к себе мать, а другой доставая из мокрых седых волос длинные водоросли.
— Прости меня, мама, — шептала она. — Мне нельзя было оставлять тебя одну… Это я во всем виновата…
Стайка скворцов, свившая гнезда на одиноком дереве неподалеку, начала вечернюю песню. Подняв голову, Алиса посмотрела на последний луч солнца, скользнувший по водной поверхности затопленной шахты.
Всего несколько мгновений… Если бы она заметила мать хоть на минуту раньше и вытащила из воды, смогла бы она отогреть ее, вернуть в это изможденное тело жизнь?
— Прости, — снова прошептала она, прижавшись губами к холодному лбу. — Я старалась, мама, старалась изо всех сил.
Полный скорби крик растворился в сгустившихся сумерках, перемешался с плеском воды и затих. Но в душе Алисы продолжал звучать другой крик, крик от боли, которую нельзя было высказать словами.
— Я старалась, мама… изо всех сил старалась сделать так, чтобы ты меня любила.
14
— Если вы с Лорой возьмете девочку к себе, это будет доброе дело. Спасибо вам. Я знаю, как Алиса боится того, что люди будут болтать, если она останется в Холл-энд-коттедже со мной. У людей злые языки…
Неужели чьи-то злые слова так напугали девушку, что она вынуждена была бежать из Вензбери? А когда он столкнулся с ней, она вытаращилась на него такими испуганными глазами, будто сам сатана предстал перед ней, а затем оттолкнула и умчалась прочь.
Не находя ответа на этот вопрос, Пол Тарн сказал:
— Не надо меня благодарить, Иосиф. Конечно, девушка может остаться у нас…
— Всего на один день, — перебил его Иосиф, но тут же неуверенно покачал головой. — То есть я хотел сказать, что Алиса не из тех, кто пользуется добротой людей и живет за их счет. Кое-кому в Вензбери показалось, что Алиса жила у меня в Холл-энд-коттедже нахлебницей, но она за все заплатила. И за себя, и за мать…
— Значит, женщина, которую она прижимала к себе, ее мать…
— Да, это была Анна, упокой Господи ее душу. Бедная женщина была не в себе. Она все время звала мужа и сыновей, которые погибли на шахте много лет назад. Сдается мне, она думала, что идет к ним, когда угодила в затопленную шахту.
— Это у Маршаллов?
— Да, — Иосиф кивнул. — На «Снежной». После взрыва на шахте Анна осталась одна с двумя дочками на руках. Тогда погибло много шахтеров.
— Я помню. Страшная была трагедия.
— Для самого Лавана Маршалла это тоже был удар. После того случая он как будто стал другим человеком. Надо сказать, что хозяин шахты сделал все, что было в его силах, для семей, которые потеряли кормильцев, а тем, кто стал калекой, разрешил жить в домах, принадлежащих «Снежной», бесплатно. Только легче ему от этого не стало. Не выдержал Маршалл этой тяжести, лег в могилу. Теперь, правда, на «Снежной» заправляет его племянничек и там все меняется. Он ведь мерзавец, каких поискать.
— Это ты о Линделле?
— О нем, о ком же еще, — Иосиф презрительно хмыкнул. — Только в Дарластоне мало кто его так называет. Когда говорят о Каине Линделле, чаще вспоминают самого черта. Этому кровопийце мало одной шахты, он еще хочет, чтобы люди, которым его дядя разрешил жить при ней, теперь платили за аренду. Калекам приходится идти на улицу или в богадельню. Чтоб ему пусто было… Ему и дружку его, извини, что я так говорю…
— А жена Лавана? Не может быть, чтобы она одобряла то, что творит Линделл.
Иосиф покачал головой.
— Говорят, ей теперь живется не лучше, чем тем, кто уже лишился домов. И «Снежная», и все, что к ней относится, перешло по наследству племяннику Лавана. Каин Линделл очень доходчиво объяснил Эмили Маршалл, что отныне и шахта, и все остальное принадлежит ему. Разумеется, ей приходится помалкивать, иначе он и ее вышвырнет на улицу.
— Ну и мерзавец! — Губы Пола Тарна скривились в мрачной улыбке, но то, что вертелось у него на языке, так и осталась невысказанным, потому что в эту секунду в комнату вошла молодая женщина.
— Я оставила ее с врачом. — Лора Тарн улыбнулась брату, после чего повернулась к Иосифу и продолжила: — Мы с Флоренс устроили ее поудобнее. Никаких травм на теле я не заметила.
На теле! Нервы Иосифа сжались в комок. Означает ли это, что пострадало не тело Алисы, а ее разум? Неужели последнее испытание оказалось для нее слишком суровым?
— Но все равно, — сказала Лора, — я считаю, что после всего пережитого ей необходим отдых. Она должна остаться здесь, в Линдоне, ты не возражаешь, Пол?
Как всегда, Лора принимает решение сгоряча… но сердце у нее доброе, подумал Пол. Он не сомневался, что сестра поведет себя именно так.
— Конечно, я не возражаю, — ответил Пол, с улыбкой глядя на взволнованную Лору.
— Тогда и ты должен согласиться, Иосиф.
— Не мне решать, что для девочки сейчас лучше всего, — ответил Иосиф. — У Алисы Мейбери есть своя голова на плечах, так что пусть сама принимает решение, оставаться ей или нет. Но это, конечно, не означает, что я вам не благодарен за помощь. Огромное спасибо, что вы с братом для нее сделали.
— Мы очень рады, что смогли помочь, Иосиф. Теперь прости, мне нужно идти. — Лора кивнула Иосифу и вышла из кабинета.
Пол подождал, пока за сестрой закроется дверь, и повернулся к человеку, сидевшему напротив него.
— Насчет похорон… Похоже, девушке нечем платить, так что я сам обо всем позабочусь.
Иосиф уже поднялся и теперь стоял с картузом в руках, однако на собеседника своего, который был младше его, смотрел твердо и открыто.
— В этом нет необходимости, — решительно произнес Иосиф и слегка покачал головой. — Чтобы проводить Анну Мейбери в последний путь, деньги найдутся, хотя я уверен, что ее дочь была бы очень благодарна тебе за предложение.
— Все тот же Иосиф. — Пол Тарн легко поднялся с кресла и заулыбался. — Гордый и независимый, как всегда.
— Как и мужчина, стоящий передо мной. То же самое я могу сказать и о тебе, за что и уважаю.
