Элизабет Бойл - Ночной соблазн
Да, это именно тот непредвиденный случай.
Он налил себе солидную порцию.
Все это время она молчала, а когда заговорила, он испуганно вздрогнул.
– Вам все равно, если все узнают, что вы Паратус?
– Это не важно, – отмахнулся он, прежде чем глотнуть бренди. – Говори, кому хочешь, никто тебе не поверит. И все посчитают безумной.
Он протянул ей бокал.
– Не хочешь немного?
– Нет, спасибо, – чопорно отказалась Гермиона. – Мама считает, что спиртное плохо воздействует на леди. Она сразу становится вульгарной.
– Мудрая она женщина, твоя мама, – согласился он. – Я ее знаю?
Она ловко проигнорировала очередную попытку что-то выведать.
– Я никому не скажу, но не потому, что из-за этого покажусь окружающим тронутой, а потому, что терпеть не могу болтать попусту.
Граф, насмешливо фыркнув, снова приложился к бренди.
Матрац снова прогнулся.
– Уверяю вас, я не сплетница.
Он еще в жизни не видел дебютантку, которая не обожала бы сплетни! Впрочем, его Тень вряд ли принадлежит к отряду дебютанток, поскольку он сильно сомневался, что прославленные пансионы, куда посылали знатных английских мисс, обучали их целоваться так, как целовалась она в саду.
Впрочем, может быть, она очень способная ученица?
Рой эротических видений пронесся перед его взором. Он готов всю ночь наставлять ее по этому предмету…
В комнате вдруг стало слишком душно. Он отставил бокал и рванул галстук.
– Почему вы привели меня сюда? – испугалась Гермиона, неверно поняв его движение. – Если собираетесь снова обольщать меня…
Продолжая дергать за галстук, граф плотоядно подмигнул, бросив взгляд на кровать:
– Только если пожелаешь…
Похоже, она спешно прячется под покрывало!
– Ни за что.
– Уверена?
– Конечно.
Он шагнул к кровати. Невинный аромат ее духов щекотал нервы.
– Лгунья.
Она упрямо молчала.
Но и это молчание было куда красноречивее любого ответа. Потому что он отчетливо ощущал нараставшее между ними напряжение. Невидимый канат связывал их.
л притяжение становилось все сильнее. Желание тянуло мужчину к постели, и, если он не ошибался, желание женщины все энергичнее подталкивало его в том же направлении.
Он не ошибался.
Стоило ему подступить ближе, у нее перехватывало дыхание. Она ощущала то же, что во время поцелуя в саду, только сейчас ей грозила настоящая опасность. Потому что она лежала на его постели, а тело, о, мятежное тело, жаждало новых поцелуев.
Только бы он снял с нее платье и накрыл собой. Касался. Ласкал… целовал… повсюду. А она разведет ноги, обхватит его бедра, пока он…
Гермиона зажмурилась. О чем она думает? До сегодняшней ночи у нее никогда не было столь непристойных мыслей! Откуда появляются эти образы?
Кольцо затрепетало, посылая волны предвкушения по каждой частичке ее тела.
«Бесстыдница!» – упрекнула она себя, хотя на самом деле вовсе не смущалась. Разве не она сама даже в своей невинности мечтала об этом?!
– Тень… – прошептал он, протягивая руку.
Гермиона потерлась об нее, как кошка, позволив гладить себя по волосам и стараясь не замурлыкать, когда он вытаскивал шпильки.
– Да, милорд, – пролепетала она, когда густая масса волос рассыпалась по ее плечам.
– О чем ты думаешь? – спросил он, обводя пальцем ее губы.
Гермиона покраснела до корней волос и ощутила, как стало горячо щекам.
«Скажи ему. Скажи о своем желании».
– Это… то есть я думала… о той минуте в саду, когда вы…
Слова застряли во внезапно пересохшем горле. Черт побери! Она не могла этого сделать!
– Странное совпадение, – выдохнул он, ложась рядом с ней и гладя по плечу. Она не позаботилась надеть перчатки, так что руки были голыми, и вздрогнула, когда их пальцы переплелись. Он поднес ее руку к губам и стал целовать.
– Почему? – пролепетала она, когда он по очереди стал сосать ее пальцы.
Рокхерст взглянул на нее так, словно мог видеть глаза:
– Я думал о том же. Он так думал?
В его глазах она заметила бурю желаний и прерывисто вздохнула. Он хочет ее?
Невозможно. Немыслимо. Этот мужчина, который не удостаивал Гермиону взглядом, сейчас хочет ее?
Но ведь этого она желала. Об этом мечтала. Только вот сейчас не знает, что делать.
По счастью, граф знал, что делать. Он притянул ее к себе и стал целовать, раскрывая языком губы. Его теплое дыхание словно омывало Гермиону, и ее все сильнее тянуло к нему.
Его язык сплелся с ее языком, побуждая продолжать игру.
Гермиона не смогла устоять. Соблазн принадлежать ему растопил всякую настороженность. Заставил забыть обо всех предупреждениях матери. Она с жадностью упивалась вкусом его губ и задрожала от страсти, когда он застонал и прижал ее к себе.
И хотя ее одежда тоже оставалась невидимой, это не помешало ему расстегнуть платье, развязать лямочки и стянуть его с плеч. Шнуровку корсета постигла та же участь: проворные ловкие пальцы быстро с ней разделались.
Не успела Гермиона оглянуться, как осталась почти обнаженной и прильнула к Рокхерсту, гадая, каким образом он собирается действовать, если по-прежнему ее не видит. Но в противном случае она умерла бы от стыда!
Он поспешно скинул фрак, галстук и жилет и небрежно швырнул их на пол. Страшно подумать, что станется утром с его камердинером!
Но она тут же забыла обо всем, когда он снова уложил ее на покрывало. На какой-то момент оба застыли, и Гермиона вдруг поняла, что невидимость придает ей мужества. Заставляет ощущать себя опытной куртизанкой.
Но это было до того момента, как он сжал ее грудь и провел большим пальцем по соску, немедленно затвердевшему и превратившемуся в тугой бутон.
– О-о-о, Рокхерст! – потрясенно выдохнула она, когда раскаленное желание потекло по ее венам. Она впервые в жизни испытывала нечто столь поразительное.
Гермиона громко вздохнула. И Рокхерст, к ее восторгу, проделал все заново.
В дальнейшем поощрении он не нуждался: теперь она всю ночь станет выкрикивать его имя.
Превратив ее соски в твердые горошины, он нагнулся, взял один в рот и стал сосать, пока она не уверилась, что сейчас умрет от наслаждения.
На миг оторвавшись от Гермионы, он снял с нее туфлю, тут же ставшую видимой. Рассмотрев простую удобную обувь, граф покачал головой.
– Вряд ли это то, что я ожидал, – признался он. За первой туфлей последовала вторая, а потом чулки. Снимая чулки, он осыпал ее ноги ленивыми, беспорядочными поцелуями и стал подниматься все выше, обжигая ее губами, лаская языком. У Гермионы снова свело живот, и заветное местечко между ногами стало пульсировать.
Он не собирается… он не думает…
