Эйлин Драйер - Искушение любовью
Фиона едва сдержала вздох.
– Думаю, бельгийка или швейцарка. Стала вдовой во время войны и переехала с дочерью сюда.
– Ей повезло.
– Благодарю вас за помощь, вас обоих, – сказала Фиона, прижимая посильнее руки к бедрам, что, с ее точки зрения, было самым безопасным для них положением сейчас, когда так хотелось поправить прядь, упавшую на лоб Алексу.
– О, не за что! – ответил он с улыбкой, натягивая на плечи пальто.
При этом Чаффи вел себя несколько странно: водил по сторонам взглядом и, казалось, забыл и о друге, и о хозяйке дома.
– Чаффи! – окликнул его Алекс.
Тот вскинул голову и, принюхиваясь, спросил:
– Чем это пахнет?
Фиона тоже замерла, но единственным, что различил ее нос, был слабый аромат духов.
– Похоже, апельсин… – Она удивленно вскинула брови. – Приятный аромат. Должно быть, это духи мадам… у меня таких точно нет.
Чаффи, нахмурившись, так и стоял без движения. Алекс смотрел на него в ожидании разъяснений. Фиона растерялась: надо было идти в приемную, но она не могла, пока не уйдут мужчины.
Наконец Чаффи пошевелил руками и улыбнулся:
– Похоже на безумие, да? Так бывает. Почувствуешь знакомый запах – и почудится вдруг черт-те что. Не берите в голову.
Алекс усмехнулся.
– Если ты о запахе апельсинов, – сказал он, поплотнее надвигая на голову шапку, – то могу поспорить, что тебе почудился «Ковент-Гарден». Там всегда в антрактах продают апельсины.
Последние слова явно были адресованы Фионе. У нее мелькнула не очень приятная мысль, что Алекс пытается просветить ее как какую-нибудь деревенщину.
– В один из ближайших вечеров мы возьмем вас обеих в оперу, и ты сама это увидишь, – добавил он, весело глядя на нее.
Фиона предпочла не отвечать. Не могла же она, в самом деле, сказать Алексу, что ни ей, ни Мейрид попросту нечего надеть для поездки в оперу. Хорошо еще, что после поспешного бегства из Хоузворта у них оказались платья, в которых можно было появиться перед учениками школы и их родителями. К счастью, разговор об этом прекратился сам собой и она смогла проводить мужчин без лишней суеты.
Ненадолго остановившись перед маленьким зеркалом в холле, чтобы поправить прическу и убедиться, что с платьем все в порядке, она глубоко вздохнула и открыла дверь приемной.
Плотную вуаль гостья откинула на траурную шляпку, и Фиона еще раз подумала, что таких красивых женщин ей видеть пока не доводилось. Безукоризненное черное платье подчеркивало белизну гладкой кожи и прекрасную фигуру. На плечи ниспадали прекрасные светлые волосы, отливающие медью. Вскинув на хозяйку огромные голубые глаза, она с грацией танцовщицы поднялась с единственного находившегося в комнате непокарябанного стула.
– Мадемуазель Фергусон, – приветствовала она Фиону с легкой улыбкой. – Я слышала о вас много хорошего.
Легкий акцент придавал сказанному небольшую игривость.
Фиона улыбнулась в ответ и подошла к столу.
– Как поживаете, мадам Фермор?
Отдав, таким образом, должное ритуалу вежливости, они сели.
– Насколько я поняла, у вас здесь есть мужчины? – спросила мадам. – Не уверена, что такое соседство… ммм… было бы полезно моей Нанетт.
– Согласна в вами, мадам. Но поводов для беспокойства нет. Это друзья моего брата, которого я недавно потеряла. Они заехали ненадолго – убедиться, что у нас с сестрой все в порядке.
– О! Бедное дитя. Мне так жаль вас. Примите мои соболезнования.
– Благодарю вас, – ответила Фиона, низко склонив голову.
– Но они очень симпатичные, – улыбнулась гостья, игриво погрозив пальцем.
Обескураженная ее тоном, девушка растерянно заморгала.
– М-м… – начала Фиона, не зная, как реагировать на это замечание, и оглядываясь на дверь, будто они все еще находились там, за ней. – Пожалуй. Но они для меня всегда были просто хорошими друзьями брата. Не более того.
Мадам улыбнулась:
– Красивые мужчины редко бывают «не более того», мадемуазель.
Фионе вдруг захотелось выйти за дверь, а потом опять войти и начать разговор снова, придав ему сугубо деловой смысл.
– Вы писали, мадам, что вашей дочери одиннадцать лет. Это так?
Ответом было молчание, и у Фионы сложилось впечатление, что гостья по каким-то причинам не хочет отвечать. Положение спасла миссис Куик. Постучав, экономка внесла в комнату заполненный поднос, поставила перед Фионой и, бросив быстрый взгляд на француженку, неторопливо удалилась.
– Чаю, мадам? – предложила девушка.
Миссис Фермор подождала, когда закроется дверь, и принялась стягивать перчатки.
– Да. Мерси. Будьте любезны, немного сахара. Моей Нанетт еще нет одиннадцати. В следующем месяце исполнится.
Следующий час Фиона пила чай и подводила мадам Фермор к решению заплатить деньги за образование дочери. Ей очень хотелось бы сказать себе, что за этим занятием об Алексе Найте было напрочь забыто, однако порой казалось, что даже гостья знает, что это неправда.
Все изменилось два дня спустя.
Фиона так и не поняла, что разбудило ее той ночью. В постель она буквально упала далеко за полночь, даже не собрав листы со сложными расчетами, которые делала для мистера Понда. Они остались лежать на обеденном столе рядом с собранными в безукоризненно ровную стопочку расчетами Мейрид и наполовину сгоревшей свечой. Утомленная дневными заботами и необходимостью постоянно присматривать за сестрой, Фиона обычно спала крепко. Зная это, она постаралась устроиться на трети кровати, которую сама отвела себе, так чтобы не мешать спавшей с раскинутыми руками Мейрид.
Закрыв глаза, она постаралась еще составить план действий на следующий день, как будто играла в шахматы: поставила задачу на клетку воображаемой доски и прикинула, что может помешать ее выполнению, но не продвинулась и до середины партии – научной прогулки с ученицами по парку. Шахматная доска начала расплываться…
Проснулась она от ощущения чего-то необычного. Чего-то, чего ночью обычно не бывает. Мейрид что-то бормотала во сне, свернувшись калачиком и прижимая к груди свою подушечку. Если бы не глубокое, ровное дыхание, вполне можно было бы подумать, что она продолжала отгадывать какую-то неразрешимую загадку, – например, почему ученицы школы не восхищаются звездами так, как она. Она перевернулась на другой бок и слегка задела Фиону локтем, не сильно, однако именно этот удар окончательно вывел ту из состояния сна и заставил вглядеться в темноту. Что это за звуки? Тиканье часов в коридоре? Крики ночных сторожей где-то далеко на улице?
Нет. Какой-то скрип. Треньканье стекла. Странные, непонятно чем или кем производимые звуки внизу.
Она села на край кровати. На нижнем этаже? Кто-то ходит по дому? Миссис Куик демонстративно не выходила из своего расположенного позади кухни закутка после вторжения француженки. Кроме того, она не была столь тяжела, чтобы издавать при ходьбе подобные звуки.
