Конни Мейсон - Викинг
— Она — девка, спавшая с моим сыном.
— Убей ее, и ты будешь проклят навеки.
— Не мели чушь, старик! — огрызнулся Олаф.
— Фиона и Торн принадлежат друг другу, и их судьбы связаны на небесах. Их будущее было известно мне прежде, чем Фиона появилась на свет.
В ответ Олаф зло хохотнул:
— Ты сумасшедший, продавший свою душу черным силам. Оставь свои угрозы. Фиона должна умереть.
Олаф сделал шаг вперед, грубо схватил девушку за руку и швырнул на колени. Затем вытащил свой меч.
— Постой! — Это Роло протиснулся вперед и встал между Фионой и Олафом. — А что, если Бренн не лжет? Что, если жизнь Торна длится до тех пор, покуда жива эта презренная ведьма? Может быть, смерть Фионы и в самом деле будет означать смерть для Торна?
— Но я видеть ее не могу, — сказал Олаф. — Из-за нее мой сын принял столько страданий! Он потерял рассудок с той минуты, когда увидел ее и, на свою беду, заглянул в ее колдовские глаза!
— Отдай ее мне, — предложил Роло. — Я хочу, чтобы она стала моей. Я увезу ее к себе, и ты никогда больше не увидишь колдунью.
— Нет! — отчаянно закричала Фиона. — Лучше убей меня сейчас, Олаф! Я — жена Торна, а не его вдова. Ведь Торн еще жив, верно? Так разве можно отрывать жену от живого мужа?
— Торн дышит, но это не жизнь, — ответил Олаф. — К тому же я не признаю ваш христианский брак.
— Ну, что же, убей Фиону, если не боишься! — предупредил Олафа Бренн.
Старик сказал это, воздев руки к небесам, словно испрашивая благословения свыше. Толпа, стоявшая за спиной Олафа, возбужденно загудела. Простодушные викинги всерьез опасались, что сейчас на их головы обрушится гнев богов, к которым взывает этот загадочный и опасный колдун.
Дрогнул и Олаф, на что Бренн в глубине души очень рассчитывал. Старый викинг не боялся на этом свете ничего и никого, но колдуны и ведьмы… Ведь с этой нечистью не справишься мечом, это особая и опасная сила.
Олаф медленно опустил свой меч.
— Она — твоя, Роло, — сказал Олаф. — Забирай ее! Но если эта ведьма еще хоть раз попадется мне на глаза, я убью вас. Обоих.
Роло не стал медлить, опасаясь, как бы старый викинг не передумал. Он быстро подхватил с земли Фиону и перебросил девушку через плечо, словно мешок с сеном. Он потащил было ее прочь, но, опомнившись, передал Торольфу, а сам бросился в дом — собирать свои вещи и попрощаться с сестрой.
Бретта встретила брата возле двери.
— Скоро ты станешь здесь хозяйкой, — негромко сказал ей Роло. — Торн уже скорее мертв, чем жив.
— Это удача! А ты, как я вижу, уже заполучил свою Фиону. Что ж, приятного отдыха, братец.
С этими словами они и расстались.
Фиона не могла поверить, что все это происходит наяву, а не в страшном сне. Если Бренну не разрешат лечить Торна, тот умрет — это самое страшное. С прочими неприятностями она надеялась с божьей помощью справиться сама. Она попыталась заговорить с державшим ее Торольфом. Младший брат Торна был сейчас ее последней надеждой.
Увы, Торольф не желал ее слушать. Фиона не отступалась и продолжала жарко шептать:
— Торольф, если ты любишь своего брата, добейся, чтобы твой отец разрешил Бренну лечить его. Никто, кроме меня и Бренна, не может помочь Торну. Умоляю тебя, Торольф, не дай брату умереть. Он мой муж. Я желаю ему только добра и хочу, чтобы он был жив.
Здесь Фионе пришлось прерваться, поскольку пришел Роло, накинул на плечи девушки грубый дорожный плащ и потащил прочь. У Фионы больше не было времени на то, чтобы уговаривать Торольфа.
Она оглянулась и с тоской посмотрела на остающегося Бренна. Жизнь старика тоже была в опасности, ведь, если Торн умрет, умрет и Бренн.
9
А Торн по-прежнему находился между жизнью и смертью. Старый ярл ничем не мог помочь сыну и лишь с беспомощной яростью смотрел на его распростертое на постели обездвиженное, бесчувственное тело. После того как деревенский целитель отказался от Торна, Бренн вновь предложил свою помощь. Но Олаф так глубоко поверил в то, что именно Бренн вместе с Фионой напустили на Торна эту ужасную болезнь, что боялся разрешить старому колдуну даже приблизиться к своему сыну.
И вот что еще удивительно: с отъездом Фионы тревога не покинула Олафа, напротив, она лишь укрепилась в его сердце. Бывали минуты, когда старому ярлу казалось, что, прогнав Фиону прочь, он совершил большую, а может быть, и роковую ошибку.
День сменялся ночью, а затем наступал новый день, но состояние Торна оставалось прежним.
В один из вечеров Олаф засиделся за столом вместе с Торольфом до тех пор, пока все остальные не разошлись. Отец и сын продолжали разговаривать вполголоса.
— Похоже, что надежды не осталось, — пристукнул по столу огромным кулаком Олаф.
— Может быть, другой целитель… — предположил Торольф.
— А зачем? Он тоже скажет, что положение Торна безнадежно и нужно просто ждать конца.
Торн умирал долго, трудно, и говорить об этом было тяжело. Торольф заговорил, тщательно подбирая слова, зная, что тянуть дальше просто невозможно:
— Позволь колдуну осмотреть Торна, отец. Что плохого он сможет сделать брату? Разве может вообще быть хуже? Но я почему-то уверен, что Бренн может помочь Торну, а вот без его помощи брат умрет наверняка.
— И слышать не хочу о том, чтобы доверить Торна этому колдуну. А вдруг он все-таки исхитрится и сделает еще хуже?
— Отец, опомнись, куда уж хуже, надо дать Бренну шанс. Ведь больше нам ничего и не остается.
Олаф нахмурился, обдумывая слова Торольфа. В это время к ним подошла Бретта.
— Не могу заснуть, — сказала она, усаживаясь рядом о Олафом.
— Никто из нас не может, — пробурчал Олаф, — Пока Торн находится на грани жизни и смерти, возле самого входа в Валгаллу. Я приказал готовить драккар для его тризны. Мы должны проводить Торна в послед нее путешествие так, как он того заслужил. Печально, конечно, что умирает он не так, как положено воину — с мечом в одной руке и с топориком в другой. Будь у Торна возможность выбирать, он ни за что бы не согласился встретить смерть в своей постели.
— Я предлагал разрешить Бренну осмотреть Торна, — сказал Торольф Бретте.
— Ни в коем случае! — воскликнула она, искусно изобразив на лице ужас. — Я все решалась, но теперь скажу — я видела, как Бренн и Фиона о чем-то шептались в ту ночь, когда болезнь поразила Торна. Бренн достал тогда из своего сундучка какой-то пузырек и передал его Фионе. Не иначе как она подсыпала несчастному Торну отравы.
Лицо Олафа стало мрачнее тучи. От слов Бретты его постоянно тлеющая неприязнь к Фионе и Бренну моментально вспыхнула ярким пламенем.
— Все! Я ни за что не подпущу Бренна к своему сыну. Ты слышал мое решение, Торольф? И никогда больше не заговаривай со мной об этом.
