Оксана Головина - Сероглазый ангел
Её почти белое платье, чудесно оттеняло её кремовую, с лёгким золотистым загаром кожу. Эта девушка не боялась открытого солнца! Рядом с этими людьми, она выглядела так, словно забрела сюда случайно и, судя по едва уловимой улыбке на губах, её скорее забавлял переполох, вызванный их появлением. Похоже, не беспокоило её и то, что вооружённые люди собирались призвать к ответу отца семейства. Длинные каштановые локоны, спадали мягкими волнами на её нежные плечи.
Её присутствие здесь, было для барона так неожиданно, что возможно, именно поэтому к ней было приковано его восторженное внимание. Она была словно свежее дуновение ветра, в этот жаркий вечер. Такое прелестное зрелище не могло оставить Вейна равнодушным. Он не видел, какого цвета у неё глаза, и это раздражало его. Воин едва не оттолкнул друга, намереваясь подойти и проверить. Мей удивлённо склонила набок голову, ощущая тяжесть перетекающих с плеча тяжёлых кос. В лучах заходящего солнца, они заиграли медью, полные губы девушки приоткрылись в улыбке, обнажая белоснежные зубы, и Вейн вдруг почувствовал, что ему трудно дышать. Грудь его как будто сжало тисками, а сердце бешено заколотилось. Черт возьми, он ведёт себя, как мальчишка. Это было здорово!!
Но о чем это он?..
— Что ты себе возомнил, нормандский ублюдок?! — побелев, Ральф подскочил возле своего «трона», кинувшись на Райана.
Чем друг успел довести хозяина дома? Вейн, оказалось, пропустил половину разговора. Их воины сцепились друг с другом, оттесняя к стенам. Лязг оружия наполнил дом.
Райан, обнажив меч, замахнулся, рукоятью выбивая трость из его руки. Он вовремя остановился, полный отвращения к жалкому калеке, сжавшемуся перед ним от страха.
— В ней нет, и капли моей крови! Она племянница моей жены!
— Ни капли, говоришь?! Тогда никто не станет плакать, если я её пролью!.. — зло проговорил Райан, вновь замахнувшись на него, в этот раз лезвие остановилось возле самой шеи дядюшки, но Адела, ещё более бледнея и заламывая руки, упала рядом с ним на колени, умоляя пощадить мужа. В другой раз это подействовало бы, но не сейчас. Райан не видел и не слышал женщину. Вейн подхватил мать семейства, бережно водрузив на ближайший диван. Она немедленно залилась беззвучными слезами, в то время как Мей, лишь скептически наблюдала за их «беседой». Видимо зрелище было привычным.
— В тот самый день, когда ты, нормандец назвал её своей женой, она перестала для меня существовать! Ты, и только ты, ответственен за неё, как муж! — Ральф, осмелев, поднялся, теперь стоя с Райаном почти на равных. Праведный гнев наполнял его необходимой силой.
— Землёй и налогами занимался поставленный староста. С него и спрашивай за такой беспорядок! А что касается девчонки, так это ты, а не я её бросил. Тебя не было десять лет! Сколько раз, за это время, ты справлялся о том, жива ли она?! Ты хоть раз поинтересовался?
— Я не мог вернуться раньше! — рык барона сотряс старые стены. Адела заголосила в голос.
— Тебе плевать на неё! Земля — все, что тебе нужно! Сколько уже погибло, и должно погибнуть, прежде чем вы насытитесь?! — Ральф воззрился на своего врага, довольный собой.
Райан, разъярённый, едва удерживал руку держащую меч. Он убьёт его, он точно убьёт его! Кровь тонкой струйкой стекала по шее Ральфа, в том месте, где лезвие впилось в неё.
Слова Ральфа задели его больше, чем он ожидал. Он шёл сюда, неся отмщение, но понял, что бился о собственное отражение.
— Я солдат, и выполняю приказы моего короля.
— Так, значит, ты оправдываешь свою трусость? Хорошее оправдание, — Ральф наклонился и поднял трость, опираясь на неё.
Райан опустил меч, так же опираясь руками на его рукоять. Он постоял некоторое время, глядя на растерянного Ральфа. Они не заметили, как в зале все стихло, словно в ожидании.
Трусость? Ранее в мыслях он допускал такую возможность. Теперь же, озвученная этим человеком, она принесла неожиданное откровение. Трусость… он боялся, дорогой Господь! Как пёс, которого столько раз били, что боится принять кусок хлеба из протянутой руки, ожидая повторения. Короткая усмешка тронула губы Райана.
— Чему ты улыбаешься, проклятье?!
Глава 29
Райан уже не слушал его, он вернул оружие в ножны, понимая, что они здесь закончили, едва прибыв. У Ральфа округлились глаза, он никак не мог взять в толк, что происходило с этим великаном, нормандцем. На него словно снизошло благословение Господне.
— Я не стану убивать тебя, или судить. Я не стану даже посылать письмо королю. Просто помни, все документы касательно тебя и твоих дел на земле Даниэль — сохранятся. Ты больше никогда не пересечёшь границы. Ни ты, ни твои люди. Иначе я предоставлю Вильгельму разбираться с тобой, а разозлишь, и я посодействую, чтобы тебя судили те, в чьих бедах ты повинен. Вильгельм с радостью кинет тебя посреди деревни, на суд крестьян.
Ральф просипел что-то нечленораздельное, сотрясая своей прекрасной тростью. Он понимал, что возразить было нечего, как бы ни был ненавистен стоящий перед ним человек. Смерть дала ему отсрочку! Сейчас это главное.
— Теперь, когда все довольны, может, поедим? — Вейн всплеснул руками, широко улыбаясь.
Его неуклюжая попытка разрядить накалившуюся обстановку, заставила Ральфа поглядеть на него, словно на умалишённого. Трость стала отбивать более быстрый ритм, нервно ударяясь о пол. Мей, словно предчувствуя неладное, медленно отступала назад, едва не наступая на мешающий подол. Что так встревожило эту девушку? Вейн не мог взять в толк. Они ведь убрали оружие! Адела напротив, поднялась с дивана, пересекая зал и направляясь к мужу. Слезы её высохли, и теперь глаза лихорадочно блестели, выдавая нервное истощение и надежду на доброе завершение вечера. Она прижала руки к груди, заглядывая в каменное лицо Ральфа. Мелодичный голос её, прозвучал как тихий шёпот, еле слышно:
— Велеть ли слугам накрыть для гостей?
— Убирайтесь вон! — его тон уже должен был заставить её предположить неладное.
Но Адела, лишь взглянула настороженно, её ладони по-прежнему прижимались к квадратному вырезу бледного, словно её лицо платья.
И тут Ральф забылся, на мгновение, в неудержимой ярости, он замахнулся на неё тростью, намереваясь нанести удар. Женщина, прикрывая руками голову, вскрикнула, пригибаясь, но Вейн успел, подставляя своё плечо, и чудовищный удар пришёлся на его руку. Доспехи защитили воина, но хозяин дома в ужасе отпрянул от нормандца, не ожидая такого выпада.
Адела глянула на него, и на её лице застыл дикий испуг, при виде ярости сверкавшей в глазах воина, причём Вейн с негодованием понял, что боялась эта странная, измученная женщина вовсе не за себя. Она боялась его гнева, обращённого на мужа, минуту назад желавшего избить её в присутствии своих нежданных гостей. Отвращение, смешанное с жалостью, одолели его. Он прикрыл на миг глаза, тяжело выдыхая и отодвигая хозяйку дома, повернулся к Ральфу. Рука его грубо ухватилась за трость, Вейн вырвал её из рук отца семейства, и с отвращением разломал надвое, сломав деревянную сердцевину. Звеня кованым наконечником, она была брошена к его ногам. Он понял, что творилось в этом доме, в отсутствие посторонних глаз. Теперь его не интересовало мирное окончание их визита, он двинулся на Ральфа, схватившись за рукоять своего меча. Но чья-то рука, мягко, и настойчиво остановила его. Положа тонкую ладонь на его руку, судорожно сжимающую оружие, Мей проговорила быстро, словно боясь быть остановленной.
