Одного поля ягоды (ЛП) - "babylonsheep"

Гермиона могла понять логику, хоть она не могла сказать, что согласна с ней. В прошлом году она встретила дядю Тома, Морфина Гонта, и Нотт объявил, что мужчина — результат излишнего кровосмешения. Такая стратегия могла быть рациональным ответом на сохранение здоровья в чистокровном роду, а также его фамилии, но это было, по сути, «отмывание» родословной, чтобы удерживать этот ослиный ярлык чистоты. Она постаралась скрыть неловкость от проявления на своём лице:

— Твоя сестра пыталась убедить меня, что наши дети должны жениться? Это всё поэтому? Во-первых, мы с Томом ещё даже не женаты. Мы всё ещё школьники. Так почему Друэлла вообще думает о наших несуществующих внуках!

— Она чистокровная ведьма, обладающая незаурядным состоянием и положением, — сказал Трэверс. — Они не зарабатывают, и им не требуется работа. Её муж позаботится о слугах, которые будут ухаживать за ней и следить за домом, что ещё ей делать целый день? Сигнус — младший ребёнок побочной линии, так что она, наверное, решила, что это здравая идея. Альфард — старший, сватовство его детей будет происходить с наибольшей тщательностью. Вальбурга, однако, не потерпит этого даже в отношении второго сына.

— Если ты спросишь её напрямую, она будет это отрицать, естественно, — сказал Розье. — Но это игра вдолгую, и мы все в неё играем. Ну, факультет Слизерина играет. Риддл должен был объяснить это тебе. Зачем ещё тебе на нём жениться, если ты не знала?

Логика Друэллы Розье теперь была ясна. Это было отмыванием. Этот гипотетический внук будет «чистой» крови, поддержанный фамилией и состоянием Блэков. Полукровка Блэк по браку не будет названа непревзойдённой хозяйкой в высших эшелонах волшебного общества, но её ребенок, рождённый Блэком, — совсем другое дело. Эта кровавая фамилия была билетом для брака в другие волшебные родословные, и после этого это низкое происхождение исчезнет в анналах исторической незначительности, как старомодная шляпка.

— Возможно, потому что мы нравимся друг другу, — сказала Гермиона, шмыгнув носом.

Розье и Трэверс посмотрели друг на друга.

— Понятно, — сказал Розье, но его лицо выражало вежливое замешательство.

— Вот ещё один вопрос, раз уж ты эксперт в этих играх вдолгую, — сказала Гермиона. — Ты лишь упомянул, какие планы для моей будущей дочери. А что, если у меня не будет дочери, но вместо этого будет сын?

Розье ухмыльнулся:

— Тебе лучше надеяться, что он пойдёт в тебя, а не в своего отца. Слагхорну бы это понравилось, но только ему. Не могу представить, что Слизерин будет рад перспективе ещё одного Риддла на факультете, идентичного предыдущему. Скорее всего, они будут гадать, что они сделали, чтобы заслужить гнев и наказание Салазара.

По дороге на ужин Гермиона поблагодарила Трэверса и Розье за их совет. Она также уточнила, может или нет эта информация быть в книгах.

— Вряд ли, — сказал ей Трэверс. — И не в библиотеке Хогвартса.

Ужин уже начался, когда они прибыли, но Том придержал для неё место возле себя. Он даже потрудился приберечь тарелку, наполненную здоровым ассорти овощей и лучшими кусочками ростбифа. Она оставалась тёплой под заклинанием стазиса и охранялась от вожделеющего взгляда Лестрейнджа, который умял свою первую порцию ужина и шнырял по столу Слизерина в поисках второй и третьей.

— Как прошло чаепитие? — спросил Том, наблюдая, как Гермиона расстилает салфетку на своих коленях и поднимает вилку. — Тебя не было целую вечность.

— Отлично, — сказала Гермиона. — Авроры — хорошо информированные собеседники. Мы говорили об арестах в Корнуолле и о Принце Прекрасного. Похоже, у авроров сложилось впечатление, что Принц — британец, хотя никто в Британии не знает ни одного волшебника с его особым набором талантов.

— Да что ты, — сказал Том, сузив глаза. — Почему ты не думаешь, что он британец?

— «Le Prince Charmant»{?}[(фр.) Прекрасный принц] — французская народная сказка, — сказала Гермиона. — И мадам Тромбли услышала от главы Управления авроров Макклюра, что Принц — молодой человек, «безбородый мальчик», по сообщениям. Волшебники предпочитают бороды больше мужчин-маглов с тех пор, как воздушные налёты стали означать, что магловские жители больших городов должны надевать противогазы. Им нужно чисто выбритое лицо, чтобы оно на них герметично налезло. Принц относительно молод, если он действительно без бороды. Каждый молодой волшебник Британии учился в Хогвартсе. Если Принц Прекрасного учился в Хогвартсе, то он был бы в Хогвартсе во время нашего пребывания здесь, — она разрезала говядину и съела кусочек. — Если бы кто-то настолько искусный был здесь студентом, уверена, я бы заметила. И уверена, ты бы заметил тоже, Том. Ты бы не выдержал существования ещё одного мальчика, прохаживающегося по коридорам, называющего себя принцем магии.

— Нет, — согласился Том. — Ты права. Я бы этого не выдержал. В Хогвартсе есть место только для одного из нас.

Том проводил её вверх к башне Рейвенкло после ужина, наложив беззвучное проклятие конъюнктивита на охранника-орла, а затем прижал её к двери и целовал так, будто ужин из трёх блюд ничуть не утолил его голод. Он с сожалением отстранился, когда услышал голоса, раздающиеся на спиральной лестнице, и был поприветствован группой третьекурсниц, подпрыгивающих на ступеньках со страстными криками: «Добрый вечер, Риддл!»

— Добрый вечер, мисс Сатклифф, мисс Линней, мисс Бракенбёрн и… мисс Редмаунт. Скажите мне, я назвал вас правильно?

— Да!

— Он знает, как нас зовут!

— А-а-а-а! — провизжали они. — Я умру счастливой.

Гермиона пробормотала ответ на загадку ослеплённому орлу и проскользнула в спальню, чтобы девочки не задавались вопросом, что делает староста школы Слизерина у входа в жилые помещения Рейвенкло. Она готовилась ко сну, первой из своей группы оказавшись в постели. Остальные её соседки по спальне ещё ужинали или писали эссе в библиотеке Общей гостиной, а она закончила своё ещё на прошлой неделе. В ночной рубашке и с влажными волосами она села на кровать и стала рассматривать серебряное кольцо на левой руке.

Том хотел жениться на ней, потому что он хотел её, потому что не было никого другого, кого бы он хотел так же сильно, как её. Она верила в романтику, а Том — нет, но разве объяснение Тома было так уж далеко от «романтики»? Он мог бы наколдовать бесконечные охапки красных роз, чтобы попасть в описание «романтики», которое понимали другие люди, но она понимала его слишком хорошо, чтобы знать, что это был бы пустой жест, лишённый истины. Для него сказать, что он хотел её и только её на протяжении всех непроторённых столетий их жизней… Это было самым истинным подтверждением его отношения к ней, чем любое количество цветов. Она знала, что она была ему небезразлична, и, когда она обратилась к состоянию своего сердца без хождения по кругу в своих мыслях, во что она часто себя заточала, она признала, что то же чувствовала в ответ.

Он был ей небезразличен. Она… хотела его.

Было едва ли большим прыжком приблизиться к нему на один шаг ближе, чем где она уже стояла.

Но следующий шаг, в свою очередь, не был пустячным. Том выразил своё намерение, что их брак должен повлечь за собой всё, что она понимала, влечёт за собой брак, и, несмотря на широкий спектр различий между магловским и волшебным мирами, некоторые вещи были одинаковыми. Розье — старший и младшая — и Трэверс ожидали, что она произведёт детей Тома. И Гермиона выучила достаточно об обоих мирах, чтобы знать, что магловских детей собирали примерно на таком же конвейере, что и волшебных.

Супружеский долг.

Этот предмет был за пределами её личного опыта.

«И за пределами опыта и Тома», — подумала она. Он терпел чужие прикосновения лишь едва. Она не могла представить его, как он описал это, желающего кого-то другого. И уже тем более творящего такие дела. Но для Гермионы всё было по-другому. Том искал её прикосновений, залезал в её кровать в Усадьбе Риддлов, даже когда она пыталась запереть дверь, чтобы избавиться от него. Зачарованные замки с вариативной головоломкой по фазе луны едва ли могли его разубедить. Она просыпалась с его руками, обвивающими её талию, так много раз, что, в конце концов, она уступила ему победу в войне на истощение.