Лариса Кондрашова - Замужняя невеста
— Что это такое? — Соня в недоумении оглянулась на Жана.
Тот усмехался, не делая и попытки вмешаться в царившую вокруг суматоху. Мари, повинуясь незаметному знаку, которым Жан дал ей разрешение уйти — госпожа все еще не пришла в себя, — удалилась в сторону кухни. Теперь она должна была за всем проследить, раз, кроме нее, у княжны нет пока других слуг.
— Бесполезно. — Шастейль махнул рукой, пододвигая Соне стул. — Пытаться остановить эту суету так же невозможно, как прекратить извержение вулкана. Наш сосед Пабло — человек южный и, как всякий южанин, на взгляд северянина, не знает меры в проявлении своих чувств. Он сильно скучает здесь, в своем особняке. Вокруг живут люди богатые и знатные. Они не торопятся признавать выскочку, разбогатевшего в один момент. Модный художник — это еще не аристократ. А тут кстати приехали мы. Согласитесь, нам вовсе не помешает чья‑то забота, пусть и такая лавинообразная… Садитесь, Леонид, не стойте… Сейчас я распоряжусь, чтобы вам подали горячего вина.
— У нас есть и вино? — спросила Соня.
— По крайней мере одна бутылка выглядывала из корзины такой колоритной темнокожей служанки.
Он подмигнул Соне и Леониду и оставил их одних, если не считать слуг, которые все еще продолжали вносить какую‑то мебель и расставлять ее по углам.
Глава двенадцатая
Несмотря на шум и суету, которую производили не столько слуги, сколько сам художник, особняк постепенно заполнялся мебелью и теплом. Уже затопили камин, и дрова весело потрескивали в нем. На столе появилась скатерть, посредине которой водрузили канделябр с семью свечами.
— Простите, ваше сиятельство, — обратился к Соне Пабло Риччи, — а позволено ли мне будет узнать, кто этот мужчина, который до сих пор кутается в плащ и при этом бос и небрит?
Соня поневоле напряглась, но потом мысленно одернула себя. Сеньор Пабло принимает такое живое участие в устройстве своих соседей с возможным комфортом, что можно вполне извинить его любопытство и свойственный художникам острый глаз: в момент разглядел все подробности.
— Это мой соотечественник, Леонид Разумовский, граф и офицер лейб‑гвардии, которого мы сегодня освободили из рабства…
— О Мадонна! — воскликнул потрясенный Пабло. — Я чувствовал, я знал, что с покупкой особняка русской сеньорой у меня начнется очень интересная жизнь!.. Вы не расскажете, как граф попал в рабство? И что это за рабство, в каковое может попасть такой аристократ?
— Он плавал на галере.
— Надо же, плавал на галере! — повторил художник и взглянул на закутанную фигуру Разумовского чуть ли не с обожанием. — А мне все, что на роду написано — так это писать портреты богатых дураков…
— Так не пишите, — улыбнулась Соня.
— К сожалению, теперь уже не могу. Я слишком увяз. Мое занятие приносит немалый доход, — смешно фыркнул он, — и ко всему прочему мне нравится. Я ведь очень талантлив. А если талант не приносит денег, то это грустно… Но ваш портрет я бы написал бесплатно. Вы согласитесь мне позировать?
— Погодите, Пабло, — смеясь остановила его Соня, — я еще даже не успела умыться.
— Вода! — вскричал Риччи. — Вы правы, я не распорядился, чтобы принесли воду. Бенито!
Он опять закричал так громко, что Соня вздрогнула.
— Сейчас принесут, — отозвался тот откуда‑то из глубины дома.
Жан Шастейль, извинившись, вышел. По‑видимому, он тоже решил, что ему нужно присмотреть за ретивыми слугами соседа.
Через некоторое время в двери дома закатили огромную деревянную лохань.
— Вы сможете помыться с дороги, — продолжал суетиться вокруг Сони сосед‑художник. — Кстати, насчет воды: у вас во дворе есть прекрасный колодец. Вода в нем чистая, холодная…
— Но тогда зачем же вы приносили ее из своей усадьбы? — удивилась Соня.
— Потому что у вас нет слуг. Я не имею в виду вашу горничную. А те мужчины, которые есть, не в обиду будет сказано сеньору Жану, вряд ли смогут нести на плече бочку воды, как мои ребята… И потом, это такой прекрасный повод — дать человеку воду. После этого вряд ли он сможет указать тебе на дверь.
— Вы думали, что я стану указывать вам на дверь? — изумилась Соня. — Но почему?
— Потому, что я не знатен, потому, что нас не представили и я просто вам навязался. Мало ли, аристократы так капризны… Я пойду на кухню, взгляну, моя кухарка успела для вас что‑нибудь приготовить или нет.
— Погодите, Пабло, — Соня запнулась, — но эти вещи, мебель… вам самим они, наверное, нужны.
— Не нужны! — радостно закричал он. — Не нужны! Отец запрещал нам продавать вещи, а мне тоже хотелось чего‑нибудь покупать. Дошло уже до того, что по дому приходилось не ходить, а пробираться! Понимаете, как по узкой тропиночке. Но о том, что вещи нельзя дарить, разговору не было. Представьте, ваше сиятельство…
Чувствовалось, что ему приятно произносить это обращение, — он совершенно свободно общается с аристократкой, пусть и иностранкой. Мало того, она пользуется услугами Риччи. Да она от него зависит! По крайней мере на сегодняшний вечер и ночь.
— …Одно время я даже хотел организовать… что‑нибудь вроде странноприимного дома или гостиницы для бедных, чтобы туда всю мебель можно было отдать. О, я просто мечтал, что в один прекрасный день проснусь в совершенно пустой комнате… То есть в той, где нет никакой мебели, кроме кровати, на которой я сплю…
— И по какому принципу вы носите ко мне в дом мебель? — улыбаясь про себя, спросила Соня.
— Я приказал слугам брать то, что с краю. Теперь Бенито шепнул мне, что по залу — заметьте, раньше это был танцевальный зал! — можно проходить почти свободно. — Его глаза алчно блеснули. — А у вас, я заметил, так много места!
— Для начала, дорогой Пабло, нам нужны спальные места. А потом посмотрим, что еще у вас взять.
Соня уже втянулась в эту игру — «забери лишнее», так что даже и не удивлялась. Она бы еще долго говорила с Риччи, но в этот момент ее взгляд упал на лицо бывшего раба — оно выглядело не то чтобы утомленным, изможденным.
— Прости, Леонид, ты, наверное, есть хочешь? — спохватилась она.
— Это ничего, я потерплю, — хрипло отозвался Разумовский и тут же стал валиться со стула, на котором сидел.
Пабло оказался достаточно быстрым, в отличие от Сони. Он успел подскочить к Леониду и не дал ему упасть.
— Голодный обморок, — сказал он со знанием дела.
— Разве вы тоже врач?
— Нет, я всего лишь знаю, что это такое. Анхела! — опять закричал он, пока Соня только собиралась выйти на кухню и принести чего‑нибудь из еды для Разумовского.
