Барбара Картленд - Цыганская свадьба
— Ты прекрасно знаешь, что это неправда! — возразил маркиз. — Прежде, когда я оказывался рядом с женщиной, к которой в тот момент не испытывал желания, то всегда чувствовал нетерпение и даже раздражение. — Снова поцеловав пальцы Савийи, он добавил: — А еще, наверное, мне страшно было остаться одному.
— А теперь?
— Теперь же, — ответил ей маркиз, — у меня такое чувство, словно передо мной распахнулся новый мир: мир открытий. И я открываю для себя не только новых людей, незнакомые мне места и вещи, но и самого себя, и тебя.
Савийя повернулась так, чтобы голова ее легла ему на плечо.
— Мой мир — это ты, — прошептала она.
Маркиз нежно обнял ее и прижал к себе.
Несмотря на то, что они сидели перед кибиткой в полной безмятежности, он ощущал, что Савийя чем-то сильно встревожена. Он хорошо научился без всяких слов понимать ее настроения и чувства и особенно легко определял те моменты, когда она начинала беспокоиться.
Сейчас ее тревожил завтрашний день и то, что могло произойти, когда он встретится лицом к лицу с Джетро и вышвырнет его из своего дома.
А вот маркиз не испытывал тревоги: им владело почти радостное возбуждение. Он чувствовал, что в его душе открылось нечто первобытно-жестокое, и это нечто рвалось к столкновению с его предателем — кузеном, предвкушая сладость мести. Он хотел расплатиться с Джетро за его попытки убийства.
— Почему ты тревожишься, дорогая? — спросил он у Савийи.
Она встала с табуреточки, на которой сидела рядом с маркизом, и опустилась на колени подле его кресла.
— Я ничего не могу с собой поделать, — ответила она.
— Ты встревожена как ясновидящая или как обычный человек?
Она потерянно улыбнулась:
— Ты же знаешь: с тех пор, как я всей душой полюбила тебя, я потеряла способность видеть твое будущее. Но я чувствую, что ты… в опасности. В остальном — любовь сделала меня слепой. Я больше не колдунья, я просто… женщина!
Маркиз рассмеялся.
— Только не надо говорить об этом таким трагическим тоном! — взмолился он. — Именно этого мне и хочется — чтобы ты была женщиной! Моей женщиной. Сейчас и навсегда!
С этими словами он встал с кресла и, обняв Савийю за плечи, заставил ее подняться на ноги. Взяв девушку за подбородок, он заглянул в ее глубокие, потемневшие от тревоги глаза, напоминавшие таинственные лесные озера.
— Доверься мне, — сказал он. — Я знаю, что нужно нам обоим.
А потом он начал целовать ее, и вскоре оба могли думать только о том восторге, который охватывал их обоих, унося в идеальный мир, где не было ни предательства, ни страха, ни обманов, ни опасностей. Там была одна только любовь!
И скоро, прижимая Савийю к себе, маркиз уже был уверен, что она дрожит в его объятиях не потому, что боится.
Готовясь лечь, он в последний раз жарко поцеловал ее и медленно проговорил:
— Мы проводим здесь нашу последнюю ночь. Но после завтрашнего дня мы уже никогда больше не будем разлучаться. Как только я освобожу мой дом от опозорившего наше имя Джетро и улажу все мои дела, мы уплывем отсюда на моей яхте.
С тихим вздохом Савийя спрятала разрумянившееся лицо у него на груди.
— Мы уплывем из Англии до конца лета, — пообещал маркиз, — а к тому времени, когда вернемся, все пересуды, сплетни и шум, которые поднимутся вокруг нас, уже будут забыты. Общество успеет найти какой-нибудь новый, более занимательный скандальный предмет для разговоров.
Он нежно погладил Савийю по голове, наслаждаясь прикосновением к шелку ее волос.
— Что бы люди ни говорили, они будут говорить это у нас за спиной, — добавил он. — И почему это должно нас волновать? Мы пересечем Ла-Манш и будем медленно плыть вдоль берегов Франции. Я собираюсь показать тебе Испанию, Савийя.
На мгновение его руки крепче сжались вокруг ее плеч. Немного помолчав, он сказал:
— Куда бы мы с тобой ни попали, для нас везде будет рай. Но мне хотелось бы, чтобы ты увидела золотые песчаные пляжи и великолепные дворцы этой страны.
— Всем будет странно, что ты путешествуешь с цыганкой, тихо сказала Савийя. — Испанские «ситанос» очень бедны. К ним относятся с презрением. На протяжении истории Испании все ее монархи их преследовали.
— Ты бывала в Испании? — спросил маркиз.
Савийя покачала головой.
— Тогда мы вместе будем узнавать новую страну.
Видя, что Савийю его слова не успокоили, маркиз мягко сказал:
— Мы с тобой начинаем новую жизнь, Савийя, — нашу совместную жизнь. Нельзя допускать, чтобы старые предрассудки проникли в нее, бросая тень на наше будущее.
Она горячо обвила руками его шею, притянув к себе его гордую голову.
— Я люблю тебя! — прошептала она. — Я так отчаянно тебя люблю! Ты знаешь, что твое счастье для меня дороже всего?
— А мое счастье состоит в том, чтобы всегда быть с тобой, — ответил он. — Нам с тобой предстоит сделать так много! Я хочу свозить тебя в Грецию, на острова в Средиземном море. Но не все ли равно, куда именно мы поедем? Ты держишь мое счастье в своих нежных ручках!
И в следующий миг он уже снова целовал ее, целовал так страстно, что она потеряла способность думать, могла только чувствовать, что стала частью своего любимого и что между ними нет никаких преград.
Маркиз удержал бы Савийю рядом с собой гораздо дольше, но она настояла на том, чтобы он как можно лучше отдохнул перед ожидавшим его на следующий день испытанием. В конце концов он неохотно уступил ее настойчивости, ушел в крошечную кибитку и лег в постель.
Спал он мирно и крепко, без сновидений, но с ощущением счастья, которое осталось с ним и после того, как он проснулся.
Савийя уже развела огонь, а вскоре явился Хобли, который принес свежих яиц, только что испеченный хлеб и кусочек золотистого масла из собственной маслодельни маркиза.
Старый камердинер помог маркизу одеться, пока Савийя готовила яичницу и варила кофе.
Когда маркиз спустился из кибитки по приставной лесенке, он увидел, что щеки Савийи разгорелись от жаркого костра. В своем красочном цыганском наряде она походила на героиню театральной пьесы и казалась слишком красивой, чтобы заниматься какой-то повседневной работой.
И в то же время ее яичница оказалась необычайно вкусной, — как всегда, девушка добавила в нее какие-то особые душистые травы. Маркиз решил, что такого вкусного завтрака он не ел никогда — в том числе и в своем собственном доме, в Рэкстон-хаузе.
— Скажите, Хобли, — спросил он, пока Савийя наливала ему вторую чашку кофе, — у мистера Джетро были какие-нибудь планы на сегодняшнее утро?
— Я точно знаю, что он встанет поздно, милорд, — ответил Хобли.
