Джейн Фэйзер - Клевета
Примерно через час его вывел из полудремы чей-то тихий голос. Обернувшись, он увидел Эрин, все еще бледную и дрожащую после пережитого кошмара.
— Ну? — Этот короткий возглас звучал сурово, почти грубо: Гай был на взводе и уже не мог себя сдержать.
— У миледи выкидыш, милорд, — сказала Эрин.
— Я опасался худшего. Как себя чувствует леди Магдален?
— Кровотечение замедлилось, милорд, и я не сомневаюсь, что она выздоровеет. Но она очень слаба.
Золотистое сияние вплелось в серый свет утра, море бездумно-летаргически плескалось после прошедшего шторма. Потеря ребенка — серьезный удар по планам Ланкастера. Однако в тот момент Гаю де Жерве было не до этих планов.
— Сейчас спущусь вниз и посмотрю, как она.
Магдален лежала в полотняной сорочке на чистых простынях, ее бледное лицо почти сливалось с подушкой, но дыхание стало ровным. Он встал над ней, заслонив собой мертвенно-серый свет, сочившийся из иллюминатора, и она открыла глаза.
— Милорд?
— Да, это я, — он взял ее руку. — Скоро тебе полегчает, девочка моя. Все это такая ерунда!
Ее пальцы слабо сжали его ладонь. После ужасных событий этой ночи между ними возникла какая-то новая тесная связь, но смысла ее Магдален пока что не понимала.
— Боюсь, что герцог сочтет это вовсе не ерундой, — прошептала она, голосом, осипнувшим от криков и стонов. — Этот ребенок должен был закрепить права Плантагенетов на земли де Брессов.
— Эти права и без того достаточно крепкие, — пожал плечами де Жерве. — Ты полноправная наследница земель своего мужа, — и ты из рода Плантагенетов.
— Да, наверное, вы правы, милорд, — ее глаза закрылись. Магдален слишком долго пришлось привыкать к мысли о рождении ребенка, но сейчас она испытывала не более чем разочарование. В конце концов… выкидыш — дело обычное. — Такое чувство, будто я не спала целую вечность.
— Тогда спи, — он наклонился и губами коснулся ее лба. Кожа была по-прежнему холодной, но уже не липкой, и он облегченно вздохнул. Потеряв Гвендолин, он не мог лишиться теперь и ее. Мысль эта явилась непроизвольно.
На шестой день плавания, в полдень, небольшая флотилия медленно вошла в гавань Кале. Гай отправил на берег своего оруженосца, чтобы тот подыскал жилье, а сам занялся тем, что попытался выяснить ущерб, нанесенный штормом. В результате паники, охватившей обезумевших лошадей, пять из них переломали себе ноги. Два конюха получили повреждения при попытке обуздать животных. Весь экипаж и пассажиры были изнурены после десяти часов сильнейшей морской болезни. Сходить с такой командой на берег казалось весьма рискованно.
Вернулся оруженосец. Он сообщил, что самое ближайшее место, где могли бы принять всех приплывших, — аббатство Сент-Омер, расположенное в двадцати милях.
Гай нахмурился; они не успеют преодолеть такое расстояние до наступления темноты. Правда, Магдален полностью пришла в себя. Выкидыш произошел в самом начале беременности, а потому не сопровождался осложнениями, а молодость и крепкий организм позволили девушке быстро восстановить силы. Но после той штормовой ночи она еще ни разу не выходила из своей каюты, и в любом случае Гаю не хотелось утомлять ее столь дальней поездкой по плохо мощеным дорогам в шаткой повозке.
— Прихвати с собой служанок леди Магдален и отправляйся на самый большой из здешних постоялых дворов, — приказал он оруженосцу. — Снимите для леди отдельную комнату, и пусть служанки хорошенько ее приготовят; у них должны быть с собой белье и портьеры. Потом отыщешь жилье для меня — все равно какое.
Остальные должны были позаботиться о себе сами. Они могли снять жилье у местных жителей — с согласия или без него, а кто не хотел, мог разбить палатки на побережье.
Спустившись вниз, он обнаружил, что Магдален сидит на койке совершенно одетая. Она расчесывала волосы, но, когда он вошел, отложила гребень в сторону. Улыбка осветила ее лицо.
— Мы покидаем этот гадкий корабль? Надеюсь, мне никогда больше не придется плавать по морю?
— Боюсь, что придется, — улыбнулся в ответ Гай. Они не задавали друг другу вопросов; новые отношения, возникшие между ними, не требовали никаких вопросов. — Поднимись, я отнесу тебя на палубу.
Он поднял ее, руки девушки просто и естественно обвились вокруг его шеи, а голова легла ему на плечо.
— Я, разумеется, могла бы и сама прогуляться, но так мне гораздо приятнее.
В голосе ее звучали кокетливость, а в глазах, направленных на него, плясали огоньки. Гай почувствовал, как по его телу пробежала сладостная дрожь, но, сдержав себя, он сурово сказал:
— Магдален, меня совершенно не интересует, что тебе приятно, а что нет.
— А мне кажется, интересует, — тихо сказала она, и нежность ее голоса подействовала на Гая пьяняще и отравляюще одновременно. Прежде чем он успел что-либо сказать, она крепко схватила его голову и страстно приникла к его губам. Исчезло все, осталась теплая влага ее рта, округлость тела, грудь, прижавшаяся к нему. Ее губы имели медовый привкус, от кожи шел сладкий запах парного молока, тело было младенчески мягким и нежным, но в нем пульсировала страсть пробудившейся женственности.
Пожалуй, он позволил этому мгновению затянуться, заняв подчиненную роль в странном и волнующем союзе, сложившемся между ними. Она увлекала его в опасную близость, это был поцелуй, в котором человек тонет, и не имевший ничего общего с теми поцелуями, которые Гай получал от других женщин.
И все же он отшвырнул ее на полку, как прокаженную.
— Ради Христа, Магдален! Какой дьявол вселился в тебя? — он провел рукой по волосам, потом невольно дотронулся до своих подрагивающих губ. Ты же не свободная женщина. Неужели ты способна совершить прелюбодеяние? Это же смертный грех.
— Я люблю тебя, — сказала она просто. — И не считаю, что это грешно. Очень давно, сразу после того, как умерла леди Гвендолин, я сказала тебе, что никогда не выйду замуж за Эдмунда, но ты не пожелал этого слушать.
— Остановись! — его голос дрожал от страха — от страха не совладать со своими прорвавшимися наружу желаниями. — То, что ты говоришь, — безумно. Ты не в своем уме!
Она упрямо покачала головой.
— Вовсе нет. Мне неизвестно, что стряслось с Эдмундом, но не сомневаюсь, если бы он был рядом, я смогла бы сделать так, чтобы он понял меня.
Гай пристально посмотрел на нее. На какое-то мгновение он начал верить, что она и в самом деле сошла с ума.
— Твой муж мертв, — сказал он наконец.
Она посмотрела исподлобья:
— Если ты веришь в это, то мне непонятны твои страхи. В таком случае я ведь свободна! Но Эдмунд жив, я в этом уверена.
