Роксана Гедеон - Великий страх
Он был скверным любовником, я была вынуждена признать это и уяснить, что мне, наверно, придется взять заботу о собственном удовольствии на себя. Объяснить я ему все равно не сумею… Я просто стану, так сказать, агрессивной, возьму инициативу на себя и буду надеяться, что это его не очень шокирует.
Меня даже охватило некое любовное вдохновение. Я поднялась с кресла и, на миг застыв в нерешительности, побежала в спальню. Франсуа придет в десять вечера, когда уснут дети. И именно этот вечер я выберу для того, чтобы стать полностью счастливой. Я постараюсь, я даже преодолею свою застенчивость… К тому же сегодня день святого Валентина. Он покровительствует влюбленным. А кто любит больше, чем я сейчас?
Я лихорадочно переворошила свое нижнее белье – рубашки, чулки, подвязки и панталоны… Я уже заметила, что Франсуа очень нравится такой наряд: одна прозрачная блузка и чулки. И еще когда волосы у меня подвязаны белоснежным муаровым шарфом. Я лично считала, что это выглядит вульгарно, но, если он хочет, чтобы я носила подобные туалеты, я стану их надевать. Этого никто, кроме нас, не видит, и, если то, что я выгляжу словно девка из Пале-Рояль, возбуждает его, я буду более чем глупа, если не сделаю этого и не воспользуюсь его желанием втянуть меня в водоворот страсти.
Я обвела взглядом спальню и осталась недовольна. Давно пора сменить обстановку! Странно, как я раньше этого не поняла. Нужно все сделать иначе, чтобы наша встреча имела новизну, свежесть. Я сейчас же подниму на ноги весь дом, пошлю служанок в магазины… Я придам спальне вид «снежной королевы» – море девственно-белых кружев, балдахин и огромная кровать с простынями, украшенными вышивкой, белыми атласными покрывалами и горой палевых подушек. Да еще и мой вольно-целомудренный наряд… Для Франсуа это должен быть вызов – победить меня, женственную, неповторимую.
Я затоплю его волнами нежности и страсти, я приложу весь свой вкус и умение, чтобы выглядеть как никогда красивой и желанной. Он не сможет не отплатить мне за это любовью. Это будет самая прекрасная ночь на свете.
Внутри у меня все пело от счастья… Я переживала приподнятое настроение всеми своими чувствами, я заранее наслаждалась каждой минутой нашей близости. Конечно, те встречи и объятия в Лоншане тоже были ничего, но между ними и нашей предстоящей встречей будет огромная разница. Разница такая же, как есть в грязном углу, стоя за прилавком трактира, или обедать за праздничным столом, с канделябрами, хрусталем и серебром, вкушая изысканные яства.
Но сначала мне предстояло принять ванну, завить волосы и подобрать подходящие духи. Уже за пять часов до свидания я беспрерывно думала о Франсуа. Он был в Собрании, я представляла каждый его шаг, чувствуя горячую всепоглощающую нежность.
Мы будем счастливы… И Маргарита еще поймет, как глубоко ошибалась.
2В половине десятого все уже было готово, и я прогнала служанок. Жанно и Аврора спали в детской, ворчащая Маргарита удалилась в свою комнату. На всем втором этаже отеля де-ла-Тремуйль не было ни одного человека, кроме меня.
За окном шумел холодный февральский дождь, а здесь, в комнате, камин был жарко растоплен. Стол, освещенный розовыми свечами в серебряных канделябрах, был сервирован как можно изящнее. Я полагала, Франсуа не откажется от ужина. Он устал в Собрании, ему нужно дать время отдохнуть. К тому же его единственный камердинер Филипп вряд ли умеет готовить такие тонкие и изысканные ужины. Франсуа был небогат и жил в гостинице, тратя по восемнадцать ливров в день из своего депутатского жалованья.
Я еще раз заглянула в спальню, полюбовалась, как красиво она озарена голубоватым светом ночника. Да еще в сочетании с таким свежим белоснежным бельем… В эту минуту раздался звонок, и я легче ветра слетела вниз по лестнице, спеша открыть дверь.
Это был он. Когда я распахнула дверь, капли дождя брызнули мне в лицо. Я скользнула в объятия Франсуа, на ощупь, не в силах скрыть своей радости, нашла его губы. Он был такой холодный, вымокший и замерзший, что дрожь пробежала по моему телу.
– Вы замерзли!.. Пойдемте, я вас живо согрею.
Я попыталась высвободиться из объятий, но он удержал меня, снова прильнул к моим губам.
– Вы такой холодный! Ну, оставьте меня, сегодня я буду вами руководить.
– Что это значит? – спросил он улыбаясь.
– То, что сегодня ваш праздник. Сегодня я хочу побаловать вас, Франсуа. Сегодня вы узнаете, что вас любит самая лучшая женщина на свете!
– Я давно знаю это, дорогая…
Сжимая его руку, я быстро повела его наверх. Там поспешно сбросила с него мокрый плащ, положила его сушиться у камина.
– Вы сегодня прелестны, Сюз, – удивленно сказал он, разглядывая меня. – Вы в сто раз похорошели. Что случилось?
– Ничего, – прошептала я, целуя его. – Просто я люблю вас. Я хочу нравиться вам.
– Но как вы угадали, что я буду смертельно голоден? Я усадила его за стол. Он потянулся было к бутылке, чтобы налить себе вина, но я шутя ударила его по руке:
– Нет, оставьте это! Сегодня вы будете персидским шахом, а я вашей одалиской. Вы ничего не должны делать сами. Я буду вам прислуживать.
Я сама налила ему бокал бургундского, положила в тарелку большой кусок фаршированного фазана с трюфелями и гусиного паштета, на котором чудом сохранился ледяной шарик жира.
– Может, вы хотите чашку горячего бульона?
Я была счастлива от мысли, что делаю ему приятное. Мне не терпелось сделать больше, так, чтобы он понял, как я люблю его. Мне не нужен никто, кроме него. Ни к одному мужчине я не испытывала таких чувств. Я хотела принадлежать ему и была уверена, что он не может не отплатить мне тем же. Правда, я надеялась, что он вспомнит, какой сегодня день, и по старинной традиции подарит мне шоколадное сердце в красной обертке, как и полагается в день святого Валентина. Впрочем, стоит ли думать об этом? Франсуа был так занят. У него есть работа, он не бездельничает, как бездельничали другие аристократы, еще тогда, до революции.
– Сюзанна, но что же все-таки случилось?
– Я уже сказала вам… Вы – мой султан, Франсуа.
– И все-таки… Почему вы выглядите так приподнято? Не отвечая, я смотрела на него и улыбалась. Мне было известно, что сейчас, при свете свечей, я выгляжу особенно привлекательно. Как сверкают мои волосы в этом золотистом свете, какими жгучими кажутся черные глаза, какой нежный румянец разливается по прозрачной, как тончайший фарфор, коже… Франсуа наклонился через стол и обнял меня. Его рука мягко коснулась моей груди, его губы страстно прильнули к шее…
– Франсуа, погодите, это еще не все… Он медленно отстранился.
– Спасибо вам, Сюзанна. Вы прелестны. Я очень ценю это, знайте…
