Сильвия Дэй - Муж-незнакомец
– Я сознаю, что годы неудержимо бегут, поэтому я составил список подходящих невест.
– Да, мама рассказала мне о твоем «списке», – холодно заметила Изабелла.
– Мужчина должен проявить осмотрительность при выборе невесты.
Изабелла кивнула с притворной строгостью:
– Конечно, чувства не стоит принимать в расчет.
– Разве мы уже не договорились, что не будем обсуждать чувства?
Сдерживая смех, она спросила:
– Могу я спросить, кто же возглавляет твой список?
– Леди Сюзанна Кампьон.
– Вторая дочь герцога Рали? – Изабелла удивленно заморгала.
Это действительно был разумный выбор. Происхождение леди Сюзанны было безупречным, манеры безукоризненны. Она, безусловно, подходила на роль герцогини, но в юной изящной блондинке не чувствовалось огня.
– Она наскучит тебе до слез.
– Ну хватит, – возразил Рис. – Она не может оказаться такой занудой.
Изабелла удивленно раскрыла глаза:
– Ты еще не встречался с девушкой, на которой собираешься жениться?
– Я ее видел! Я бы не стал жениться, не посмотрев прежде на невесту. – Он раздраженно откашлялся. – Просто я еще не имел удовольствия побеседовать с ней.
Качая головой, Изабелла снова почувствовала, как сильно она отличается от всех членов своей благоразумной семейки. Да, потерпеть крах в любви ужасно, но испытывать чувство влюбленности – это не так уж плохо. Теперь она стала гораздо мудрее и опытнее, чем до того, как встретилась с Пелемом.
– Благодари Бога, что пошел сегодня со мной, потому что леди Сюзанна обязательно будет на завтраке. Тебе наверняка удастся с ней поговорить.
– Конечно. – Покинув дом и направляясь к своему фаэтону, длинноногий Рис старательно пытался приноровиться к шагу сестры. – Это как раз сможет послужить достойным предлогом, когда придется объясняться с разъяренным Грейсоном.
– Он не станет сердиться.
– На тебя, может, и нет.
У нее сжалось горло.
– Ни на кого.
– Этот мужчина всегда чуточку не в себе, когда дело касается тебя, – протяжно произнес Рис.
– Неправда!
– Правда, даже слишком. И если он твердо решил отстаивать свои супружеские права, горе тому, кто посмеет встать у него на пути. Поторапливайся, Белла!
Тяжело вздохнув, Изабелла смолчала, сочтя за благо оставить свои мысли при себе, но тревога, зашевелившаяся внутри, не унималась.
Джерард посмотрел на свое отражение в зеркале и раздраженно вздохнул:
– Когда должен явиться портной?
– Завтра, милорд, – ответил Эдвард с явным облегчением. Повернувшись лицом к своему камердинеру, служившему у него уже много лет, Джерард спросил:
– Неужели вся моя одежда выглядит так ужасно? Слуга прочистил горло.
– Я бы так не сказал, милорд, но все же удаление комков грязи и починка дыр на коленях не слишком достойное применение для моих многочисленных талантов.
– Я знаю. – Джерард нарочито вздохнул. – Я уже несколько раз подумывал, не уволить ли мне тебя.
– Милорд!
– Но поскольку мучить и изводить тебя зачастую мое единственное развлечение, я устоял и не поддался этому побуждению.
Ворчание слуги заставило Джерарда рассмеяться. Выйдя из комнаты, он мысленно просматривал расписание дел на день. Его план начинался с обсуждения вместе с Пел новой отделки его кабинета и заканчивался тем, что они снова отправляются в постель. Он был вполне доволен этой программой, пока его нога не ступила на мраморный пол холла.
– Милорд.
Джерард повернулся к низко склонившемуся лакею:
– Да?
– Вдовствующая маркиза пожаловала с визитом.
Он внутренне ощетинился. Ему удавалось не видеться с ней четыре благословенных года, и он был бы счастлив прожить так всю оставшуюся жизнь, если бы это было возможно.
– Где она?
– В гостиной, милорд.
– А леди Грейсон?
– Ее светлость уехали с лордом Трентоном полчаса назад.
При обычных обстоятельствах Джерарда возмутил бы поступок Трентона, как и любого другого, кто лишил бы его общества жены, не спросив предварительно у него разрешения. Но сегодня он почувствовал облегчение, узнав, что Изабелла избавлена от необходимости встречаться с его матерью. Существовало множество причин, по которым она могла приехать, однако правда состояла в том, что она просто хотела; отчитать его. Она получала от этого огромное удовольствие и теперь собиралась выплеснуть на него все накопленные за четыре года потоки желчи. Это было весьма неприятно, без сомнения, и Джерард внутренне напряг все силы перед предстоящим испытанием.
Ему также удалось осознать то, чего он избегал замечать прежде, что он всегда немного ревновал Пел к тем, кто отнимал у него ее внимание. Собственническое чувство только обострялось по мере того, как возрастал его интерес к ней.
В данный же момент у него не было времени поразмыслить над тем, что это может значить, поэтому Джерард кивнул слуге, набрал в грудь побольше воздуха и направился в сторону гостиной. Перед открытой дверью он на минуту остановился, разглядывая серебряные пряди, пронизывающие тут и там некогда темные локоны. В отличие от матери Пел, красоту которой надежно охраняло ее неиссякаемое жизнелюбие, вдовствующая маркиза Грейсон выглядела усталой и постаревшей.
Почувствовав присутствие сына, она повернулась к нему лицом. Ее бледно-голубые глаза внимательно исследовали его с головы до ног. Когда-то этот испепеляющий взгляд лишал его силы, теперь он знал себе цену.
– Грейсон! – приветствовала она его резким, строгим голосом.
Джерард поклонился, отметив, что она все еще носит траур.
– Твоя одежда выглядит омерзительно.
– Мне тоже приятно вас видеть, мама.
– Перестань насмехаться надо мной. – Она тяжело вздохнула и опустилась на диван. – Зачем ты нарочно раздражаешь меня?
– Я раздражаю вас уже тем, что просто дышу, но боюсь, что не готов перестать это делать ради того, чтобы доставить вам удовольствие. Самое лучшее, что в моих силах, – это по возможности стараться вас избегать.
– Сядь, Грейсон! Невежливо с твоей стороны стоять, заставляя меня выкручивать шею, чтобы тебя видеть.
Джерард опустился в стоящее рядом кресло с деревянными подлокотниками. Сидя прямо напротив матери, он смог как следует ее рассмотреть. Она сидела, мучительно выпрямив спину, словно проглотила шомпол. Руки стиснуты на коленях, так что костяшки пальцев побелели. Джерард знал, что цветом волос и глаз он пошел в нее, у отца были каштановые волосы и карие глаза, но ее непоколебимая жесткость была полной противоположностью его собственной способности уступать, если возникала необходимость.
– Что вас беспокоит? – спросил он больше для проформы. Его мать беспокоило все, она была глубоко несчастная женщина.
