Дженнифер Маккуистон - Лето возлюбленных
Его охватил стыд. Но разве он не предупреждал ее, что ему нельзя доверять? Жизнь определенно пометила его как такового, и он поверил в это со временем.
Дэвид спрыгнул с другой стороны скалы и поднял рубашку, стряхнув крохотного краба, спрятавшегося под воротником, прежде чем вдеть руки в рукава одним сердитым движением. Он застегивал пуговицы, когда Кэролайн появилась из-за скалы, облаченная в муслиновое платье с узором из цветков лаванды, с волосами, безжалостно затянутыми в узел.
Она остановилась перед ним, протянув один из его башмаков, пропажу которого он еще не успел обнаружить.
– Дайте мне слово, что не выдадите мой секрет, Дэвид. Слово джентльмена.
Он взял ботинок, крепко сжав потертую кожу.
– Мне казалось, мы договорились, что это звание ко мне неприменимо.
– Вы человек чести. Я это чувствую. По крайней мере, в подобных вопросах.
Дэвид колебался, испытывая неловкость от ее веры в его благородство, но не мог позволить ей уйти сердитой. Натянув один ботинок, он взялся за другой.
– Хорошо. Я никому не скажу, если пообещаете, что, пока я здесь, в Брайтоне, позволите мне плавать с вами. – Он не стал говорить, что отложит все дела, чтобы сопровождать и охранять ее. – В конце концов, мне нужно тренироваться, если в понедельник я намерен выиграть, – добавил он, усмехнувшись.
Ее напряженные плечи расслабились.
– Полагаю, я могу дать такое обещание. Но только до соревнований. После этого я не могу ничего обещать.
Дэвид ощутил облегчение, хотя и не без примеси сожаления. Что он делает? И что она делает с ним? После соревнований по плаванию Кэролайн Толбертсон уже не будет его заботой. По крайней мере, не должна быть. А пока они связаны друг с другом, поскольку их будущее зависит от выигрыша, который он получит, если очень постарается.
Вот только на кону стоит больше, чем деньги.
В любом случае он должен ограничить общение с ней до минимума. Через девять – нет, уже восемь – дней он уедет в Шотландию.
Тем не менее, вручив ей ранец с одеждой, Дэвид неожиданно для себя спросил:
– Я увижу вас вечером? Говорят, в павильоне сегодня состоится выступление оркестра. Мне было бы приятно, если бы вы оставили за мной танец.
– Ах да. Танцы под оркестр. Чуть не забыла. – Кэролайн удрученно вздохнула. – Мама ожидает, что я пойду. А теперь, когда мистер Бренсон проявил ко мне интерес, полагаю, она будет особенно настойчива.
– Когда я выиграю эти соревнования, вы получите двести пятьдесят фунтов, – заметил он, когда они двинулись по направлению к тропинке, которая вела в Брайтон. – Возможно, вам не придется выходить за него замуж.
Дэвид и сам рассчитывал на такую же сумму.
– Когда выиграете? Вы не слишком самоуверенны? – поинтересовалась она не без иронии.
Он пожал плечами.
– С вашим стилем плавания? Не представляю, как мы можем проиграть.
– Не хочется вас расстраивать, но если вы не сумеете существенно улучшить свою физическую форму и навыки за ближайшие четыре дня, я очень сомневаюсь, что мне удастся избежать этого брака.
– Вы не уверены, что я выиграю?
– Воздержусь от выводов, пока не увижу, как продвигаются ваши дела, на следующем уроке. – Кэролайн смиренно улыбнулась. – Но даже если вы каким-то чудом выиграете соревнования, не думаю, что половины суммы будет достаточно, чтобы поправить наше финансовое положение. Боюсь, мне все же придется идти к алтарю, Дэвид. И вы мало что можете сделать, чтобы изменить мою участь.
Глава 14
Музыканты, игравшие в открытом павильоне в этот вечер, дули в свои рожки и валторны как в оружие, нацеленное на уши и сердца брайтонской публики. И словно они тоже прониклись надеждой увидеть королевское семейство, оркестр открыл вечерние развлечения духоподъемной мелодией «Боже, храни королеву».
Пусть даже в отсутствие ее величества.
Кэролайн начала склоняться к мысли, что мисс Бакстер либо прирожденная лгунья, либо ее ввели в заблуждение.
Ничуть не смущенная очевидным отсутствием августейших персон, толпа разразилась одобрительными криками. Оркестр откликнулся заразительным военным ритмом, и публика начала разбиваться на пары, готовясь к танцам.
Кэролайн стояла с краю толпы, теснившейся вокруг павильона, с бокалом шампанского в руке, и хоть по-прежнему чувствовала себя не в своей тарелке, ей было намного лучше, чем на званом обеде прошлым вечером. Соленый ветерок с океана успокаивал ее, а количество собравшихся позволяло держаться в тени. Она еще не видела Дэвида, хотя внимательно рассмотрела каждого джентльмена выше ее ростом. Процесс занял не более минуты, учитывая, как мало мужчин могли похвастаться подобным преимуществом.
Миссис Толбертсон снова осталась дома, доверив дочерям присматривать друг за другом, хотя на этот раз отпустила их со строгим указанием избегать темных террас. Пенелопу почти сразу увлекли в бальный зал, так что за нежелание танцевать или лишний бокал осуждать Кэролайн было некому.
Словно для того чтобы проверить, так ли это, она поднесла к губам третий бокал шампанского и допила его, гадая, что будет, если она выпьет четвертый. Кэролайн все еще ощущала сухость во рту, и три первых бокала пали жертвой жажды, порожденной часами, проведенными на солнце. Не то чтобы она сожалела о том, как прошел день. Он явился откровением как в смысле удовольствия, которое она получала от компании Дэвида, так и сознания, что он достаточно беспокоится о ней, чтобы высказать это вслух, пусть даже в грубоватой форме. И даже потребовать, чтобы она плавала только с ним. Трудно сердиться на него за это.
Он вернул ей надежду, пусть даже эта надежда похожа на хрупкую вещицу, зажатую в ладонях, способных как раздавить ее, так и сберечь.
Кэролайн поставила бокал на ближайший поднос и прошлась взглядом по толпе, отыскивая знакомые лица и сестру. Вон и она, кружится в дальнем конце павильона в объятиях мистера Гамильтона. Рыжеволосый репортер увел у нее сестру, как только они появились в толпе, и Кэролайн порадовалась столь очевидной смене его симпатий. Вообще-то поведение Пенелопы в последние дни не могло не изумлять, если учесть годы, проведенные за чтением книг, и мучительное заикание, которое преследовало ее как несчастливое облако.
Но в этот вечер не было и намека на облака – ни на вечернем небе, подсвеченном закатом, ни на лице Пенелопы, с которого не сходила сияющая взволнованная улыбка. В свете фонарей, свисавших с потолка павильона с открытыми стенами, Пенелопа выглядела не просто счастливой – преображенной. Кэролайн не могла не признать, что посещение званого обеда у мисс Бакстер пошло на пользу по крайней мере одной из сестер Толбертсон.
