Диана Хэгер - Рубин Рафаэля
Судя по всему, она ожидала чего-то плохого или, во всяком случае, запретного. Он сдержал улыбку.
– Синьор Перацци, прошу вас. Сейчас я бы выпил вина, если вы будете так любезны и нальете мне бокал.
Донато с удивлением посмотрел на художника. Он сидел и рассматривал маленькую книгу в черном кожаном переплете, которую нашел на полке.
– Неужели вы правда читаете такие вещи?
Со своего места Рафаэль увидел, что Донато держит в руках трактат Витрувия об архитектуре.
– Как оказалось, мне без этого не обойтись. Он помогает мне быть точным в выполнении заказов, – ответил Рафаэль, с удивлением поняв, что почти извиняется. Придворному, даже больше, чем художнику, приходилось проявлять осведомленность в философии, архитектуре и вопросах религии, но говорить об этом Донато было ни к чему.
– Я читаю эту книгу уже битый час и не могу понять ни слова.
– Да, тут требуется терпение, согласен, – легко улыбнулся Рафаэль. – Говорят, что латынь Витрувия настолько сложна, что итальянцы думают, будто он писал на греческом, а греки – что на латыни. Правда, рисунки там просто замечательные.
– Да, замечательные, – согласился Донато, перелистывая страницы.
– Хотите взять ее почитать?
Лицо Донато тут же приняло сконфуженное выражение.
– Боюсь, синьор Санти, я смогу лишь посмотреть картинки.
– Тогда, может, я как-нибудь вам оттуда почитаю.
– Может быть.
Пока Донато наливал вино, Рафаэль наблюдал за тем, как Маргарита медленно подходит к столу и начинает рассматривать окончательный набросок Мадонны. Он очень редко позволял натурщику смотреть на свою работу, особенно если она еще не закончена. Девушка рассматривала набросок, на котором была изображена она сама. Рядом с Мадонной виднелась обозначенная несколькими штрихами безликая фигура святой Варвары. Слева проступал силуэт благоговейно преклонившего колени мужа в тяжелой мантии, папы Сикста II, жившего в третьем веке.
Художник следил за тем, как она коснулась пальцами губ и тихо произнесла:
– Прекрасно.
– Это только начало, – ответил он, подойдя и встав рядом с ней. Пока он пил вино, глоток за глотком, Маргарита перебирала ранние наброски для той же самой картины, лежавшие на столе.
– Я часто беру детали с предыдущих набросков и использую их для картины. В одном хорошо удается схватить жест, в другом передать взгляд.
Донато поднес Маргарите бокал с вином, и теперь все трое смотрели на лежащие перед ними рисунки, на которых была она.
– Вот это получилось отменно, – показал Донато на последний, где было видно только лицо Маргариты, чуть склоненная голова и прямой взгляд. – Она здесь как живая.
– Это первый рисунок, сделанный во время вашего прошлого посещения.
– Первый или нет, но глаза…
– Да, глаза просто великолепны.
– И они точно такие, как у нашей Маргариты!
– Благодарю! – вежливо поклонился Рафаэль. Он не станет говорить им, что со времени прошлой встречи не раз и не два смотрел на этот рисунок, особенно на глаза. Нет, он никогда в этом не признается. Даже себе.
– Боюсь, уже становится поздно, – нехотя произнес он, вспомнив, что ему еще предстоит посмотреть эскизы Джулио для очередной ватиканской станцы и встретиться с Джанфранческо и Джованни, чтобы провести очередной вечер за карточным столом или в постели с проституткой.
– Значит, со мной вы закончили? – спросила Маргарита, поставив бокал с вином. Рафаэль заметил, что она не выпила ни капли.
Обычно на этой стадии работы натурщики были ему больше не нужны. Он делал наброски с лиц и иногда назначал новую встречу, чтобы подобрать краски для глаз и кожи. Но сама мысль о том, чтобы расстаться с ней, вдруг показалась Рафаэлю невыносимой. Он слишком много усилий приложил для того, чтобы привести ее сюда. За те деньги, которые обещаны ее семье, он мог делать столько рисунков с натуры, сколько было нужно для изображения Мадонны.
Во всяком случае, так он себе объяснял свои побуждения.
– На сегодня, да, закончили. Теперь я могу начать писать красками. – Он старался говорить так, чтобы казалось, что он размышляет вслух. – Правда, мне нужно будет, чтобы вы пришли сюда еще несколько раз, дабы я мог подобрать цвета и уточнить выражение лица.
– Хорошо, – согласился Донато, даже не спросив мнения Маргариты. – Мы поможем вам исполнить то, что вы желаете сделать.
Только почему-то мои желания теперь имеют очень мало общего с рисованием, подумал Рафаэль.
– Когда мы сможем увидеть картину? – спросила Маргарита.
– Мне нужно будет какое-то время, потом нам придется встретиться еще несколько раз, и только тогда она может быть вам представлена. Как видите, мне приходится заниматься не только этой картиной.
Рафаэль внимательно следил за выражением ее глаз.
– Вы пишете другую Мадонну?
– О нет, – он улыбнулся ей, не кривя душой. – Совсем другое. Это будет весьма своеобразный портрет. Я бы хотел вам кое-что показать. Не желаете ли пройти со мной?
Глаза Донато перескакивали с Маргариты на Рафаэли. Маргарита тоже посмотрела на зятя.
– Донато тоже может пойти?
– Разумеется.
Он больше ничего им не объяснял, но как только они приблизились к воротам Ватиканского дворца, Маргарита почувствовала, как сильно забилось ее сердце. Сам великий Рафаэль вел их туда, где сосредоточивалась вся власть Рима. И они шли туда по приглашению, а не непрошеными гостями. С восторгом она подумала, что ей очень повезло: сначала удалось посмотреть на виллу Киджи изнутри, а теперь они в Ватикане! Они с Донато обменялись восторженными взглядами, когда стражники в полосатых одеждах почтительно склонились перед их провожатым. Он спокойно провел их сквозь Порта Виридария, названные так в честь садов, скрывавшихся за дворцом.[4] Сначала они пробрались через толпу людей, цепляющихся за высокие ворота, потом вступили в сами врата.
Они не пошли ни к высоким строениям папского дворца, ни к огромному перестраиваемому собору Святого Петра. Рафаэль свернул на маленькую грязную тропинку, бежавшую между аккуратно подстриженных кустов мимо античных ваз и статуй. Тропинка шла вдоль древней стены, соединявшей дворец с замком Сант-Анджело. Маргарита с трудом сдерживала желание спросить, куда они идут, потому что мастер, похоже, сделал из их похода что-то вроде игры и наслаждался ею. Она с радостью шагала рядом с Рафаэлем, любуясь розовыми кустами, дубами, кипарисами и римскими статуями. Они приближались к папскому зверинцу, в клетках которого жили гепард, лев и попугаи. Маргарита и Донато даже не пытались скрыть своего изумления. Вдруг перед ними оказался огромный, невероятный зверь, о котором они не слышали никогда в жизни!
