Линда Кук - Вслед за луной
Паэн поднял глаза на облака.
— Западный ветер усиливается. Я успею побывать в Англии и вернуться обратно, прежде чем Меркадье ввяжется в какую-нибудь очередную войну.
Похоже, Паэн не шутил. Он и впрямь собирался проделать вместе с ней весь путь до берегов Англии. В горле Джоанны встал болезненный комок, и она не могла выговорить ни слова. Она будет не одна во время плавания. Она будет не одна…
— Вам нет нужды меня сопровождать.
— Разве вы не рады? Разве вы не… — Паэн вдруг замолчал и изумленно посмотрел на нее:
— Вы плачете? — спросил он. — Полно, мадам. Я не возьму с вас ничего, кроме тех денег, которые нужны, чтобы оплатить мое место на корабле. Вам не придется жертвовать золотом Мерко, чтобы вернуть мне свой долг.
— Да пропади оно пропадом, это золото!
— Клянусь мизинцем святого Петра, мадам, неужто я слышу такие слова от дочери купца? — Он накрыл ее похолодевшие, сжатые в кулачок пальцы теплой ладонью. — Успокойтесь. Эта дорога ведет в порт Сен-Мишель. Если патруль тамплиеров обнаружит нас здесь, они подумают, что я вас похитил или, того хуже, изнасиловал. Не могли бы вы сделать мне одолжение и перестать плакать?
— Я вовсе не плачу.
— Тогда утрите слезы с вашего лица. Со стороны может показаться, что вы плачете.
— Неужели вы не можете хоть немного помолчать?! — вскричала она. — Мне соринка попала в глаз.
— В таком случае мне жаль соринки, потому что в таком потоке она непременно утонет.
Джоанна рассмеялась, и слезы хлынули из ее глаз с новой силой, сменившись новым приступом смеха. Кобыла под ней попятилась в сторону и остановилась.
В тот миг ей показалось вполне уместным и ничего не значащим жестом положить руку ему на плечо, затем снять колено с луки седла и посмотреть прямо в его обращенное к ней лицо. Джоанна не помнила, как соскользнула вниз, очутившись в его объятиях, и не знала, кто из них первым решился коснуться губами сначала ладони другого, а затем зажмуренных в порыве страстной тоски век.
Его ладонь обхватила ее подбородок, притягивая к себе нежные губы. Морской ветер овевал густой румянец, вспыхнувший на бледных щеках, и не мог изгладить жар любви с ее лица. Она была подобна сухому листу, вспыхивающему от малейшей искры, лишенная возможности выбирать или раздумывать, и лишь его прикосновение и слова, которые он прошептал ей на ухо, помогли ей снова прийти в себя, не давая этому огню спалить ее дотла.
Паэн оторвался от ее губ и притянул Джоанну к себе, не выпуская из объятий и все время повторяя одни и те же слова, которые она не могла разобрать — так сильно у нее стучало в висках. Слова эти повторялись в такт стремительно нараставшему желанию, становясь все настойчивее, неразличимые из-за отчаянного биения сердца, жара в крови и неистовой страсти. Лишь когда Джоанна притянула его лицо к себе, она поняла, что он был охвачен тем же безумием и прибегнул к словам, чтобы не потерять голову в ее объятиях. Он повторял их снова и снова, и тогда ее ум вернулся из тех сфер, где слова уже не имели никакого значения.
— Вы этого не хотите, — шептал Паэн, и Джоанна догадалась, что именно эти слова он твердил все вновь и вновь, прижимая ее к себе. — Вы этого не хотите, — повторил он вот уже в который раз и по ее лицу увидел, что она наконец-то его поняла.
Паэн закрыл глаза и положил ее голову себе на плечо, прижав к подбородку, уже покрывшемуся жесткой щетиной. Позади нее теплый круп серой кобылы заслонял их от ветра. Ей казалось достаточным стоять рядом с ним так, как сейчас, в кольце его объятий, и чувствовать быстрое биение его сердца под своей щекой.
— Вы этого не хотите, — повторил он снова и вдруг умолк. В этом хриплом, приглушенном шепоте слышалась покорность судьбе, и когда он провел пальцами вдоль тонкой жилки на ее шее, Джоанне вдруг стало ясно, как будто он сам сказал ей об этом, что это прикосновение должно было стать для него последним. Что он хотел навсегда запомнить этот миг, потому что подобных ему уже не будет. Никогда…
Джоанна перехватила его руку и прижала к лицу.
— Мы оба свободны — вы и я. На несколько дней, пока я снова не стану Джоанной Мерко, дочерью торговца шерстью, мы с вами совершенно свободны. Неужели мы не можем…
— Нет. Вы этого не хотите.
— Я не настолько глупа, чтобы мне нужно было объяснять, чего я хочу, а чего нет, — возразила она.
— Вы далеко не глупы, — вздохнул Паэн, — но вы не знаете о многих вещах, которые могут оттолкнуть вас от меня.
— Я уже была замужем, — напомнила ему Джоанна. — Я не девственница, и мне не нужны ни страж, чтобы оберегать мою добродетель, ни наставник, чтобы думать за меня. Я знаю вас, Паэн, как никогда не знала своего мужа. Только не говорите мне, что я несведуща в подобных вещах. — Она перевела дух. — Лучше объясните мне, почему вы отталкиваете меня.
Он хотел было что-то возразить, но вместо этого пробормотал какие-то слова на незнакомом Джоанне языке, после чего устремил взор мимо нее на дорогу.
— Наше путешествие может окончиться очень скверно, — заметил он, — если мы будем стоять здесь и говорить о страсти, когда наши враги наверняка уже разыскивают нас.
Страсти… Никогда за все время короткого замужества Джоанны Ольтер Мальби не считал ее способной на настоящую страсть.
— А эта ночь? — спросила она. — Уж не собираетесь ли вы провести всю ночь за разговорами о моем невежестве, пытаясь убедить меня в том, что вам лучше известно, чего я хочу?
— Эта ночь, — нахмурился он, — станет для меня настоящим адом.
Паэн просунул руки под плащ Джоанны, провел ими по ее телу, и на какой-то блаженный миг ей показалось, что она ощутила в этом прикосновении восторг влюбленного. Однако он обхватил ее за талию и снова усадил в седло. Она едва удержалась от того, чтобы не дотронуться до него.
— Вы полагаете, — заявила она, — что один-единственный поцелуй способен привести нас обоих в ад? И что мы будем прокляты навеки, если станем ближе друг другу?
— Да.
— Тогда объясните мне почему. Он посмотрел на нее, и по его взгляду Джоанна поняла, что его желание было так же велико, как и ее собственное.
— Я скажу вам все, когда мы окажемся под защитой тамплиеров и найдем корабль, отправляющийся в Англию. Но не раньше.
— Вы должны сделать это еще до того, как оплатите свое место на корабле. — Джоанна встретилась с ним взглядом, пытаясь увидеть в глубине его глаз те тайны, которые он упорно от нее скрывал. — Вы так и не ответили мне, зачем вам понадобилось пересечь все герцогство, чтобы спасти мне жизнь. За этим стоит нечто большее, чем страх перед тем, что вас могут обвинить в моей гибели. Уже одно то, что вы привезли меня сюда, является актом милосердия, который, без сомнения, избавит вашу душу от адского пламени в Судный день. Но если вы отправитесь со мной в Англию, это будет больше чем просто христианским милосердием, и я не настолько глупа, чтобы согласиться на ваше присутствие, ничего не зная о ваших намерениях. Паэн пожал плечами.
