К. Харрис - Когда рыдают девы
– Вы расспрашивали про мой разговор с мисс Габриель Теннисон на прошлой неделе.
– Значит, вы не отрицаете, что стычка имела место.
– А чего отрицать-то? Леди прослышала, что я на полу в своем подвале нашел старинную мощеную картинку, и донимала меня, чтоб позволил ей взглянуть на находку.
– Имеете в виду римскую мозаику?
– Точно. Голозадый толстячок сидит верхом на дельфине, а в руке держит гроздь винограда.
– И вы рассчитываете убедить меня, будто угрожали мисс Теннисон из-за какой-то мозаики?
Губы Нокса сложились в улыбку, но огонек в глазах сделался жестким и опасным. Хозяин таверны выглядел немногим старше Себастьяна, примерно тридцати трех-тридцати четырех лет.
– А я не грозился убить ее. Просто сказал, что пожалеет, если не отстанет. Шибко надо, чтоб какая-то ученая дамочка околачивалась возле моего заведения. Только во вред делу.
– Особенно, если она околачивалась рядом с вашими погребами.
– Вроде того, – хохотнул визитер, обвел глазами комнату, и довольное выражение медленно сползло с его лица. По меркам Мэйфера, жилище виконта на Брук-стрит было небольшим, а его обстановка – элегантной, но не роскошной. Однако наблюдая, как Нокс изучает оценивающим взглядом атласные занавеси, изящные плетеные кресла у выходящего на улицу эркерного окна, слегка поблекший ковер, каминную полку из белого каррарского мрамора, Девлин ничуть не сомневался, что гостиная выглядит для стрелка с пустошей Шропшира иначе, чем для него самого, выросшего в просторном великолепии особняка на Гросвенор-сквер и многочисленных графских имений.
– Славное тут у вас местечко, – с преувеличенным акцентом похвалил гость.
– Спасибо.
– Слыхал, вы на прошлой неделе женились.
– Женился.
– На дочери самого лорда Джарвиса.
– Именно.
Взгляды собеседников скрестились.
– Мои поздравления, – обронил Нокс. Отставив пустой стакан, он потянулся за черной шляпой, которую положил на соседний столик, водрузил ее на голову под щегольским углом, а затем отвесил слегка насмешливый поклон: – Бывайте, милорд.
Себастьян стоял у эркерного окна и наблюдал, как Джейми Нокс сходит со ступенек и удаляется вниз по улице. Виконт словно смотрел на собственного призрачного двойника.
Или на брата.
Несколько минут спустя Девлин все еще раздумывал возле окна, когда у крыльца остановилась знакомая желтая карета. С подножки экипажа с всегдашним изяществом спустилась жена и направилась в дом.
Геро вошла в комнату, стягивая на ходу желтые лайковые перчатки, которые бросила на одно из плетеных кресел.
– О, хорошо, – обронила она, – ты наконец-то встал.
– Обычно я стараюсь выбраться из кровати до наступления сумерек, – заметил Себастьян и получил в награду негромкий смешок.
Сегодня жена надела элегантное платье для выездов из зеленого атласа с отделанной рядами защипов юбкой и вышитыми на рукавах веточками желтых роз. Дернув завязанные под подбородком изумрудные ленты своей бархатной шляпки, Геро положила головной убор на кресло рядом с перчатками:
– У меня только что состоялась интересная беседа с Мэри Бурн.
– С кем?
– С миссис Бурн. Она приходится сестрой и Чарльзу Теннисону-д’Эйнкорту, и преподобному Джорджу Теннисону, отцу пропавших мальчиков.
Себастьян нахмурился, смутно припомнив слова парламентария о гостившей у него родственнице.
– И как, леди похожа на своего братца д’Эйнкорта?
– О нет, гораздо хуже. Видишь ли, она святая.
Девлин расхохотался.
– Нет, правда, я не преувеличиваю. Миссис Бурн – кальвинистка[13]. Ты представить себе не можешь, как она страдает, сознавая, что ее единственную ожидает блаженство на небесах, между тем как подавляющему большинству ее родных уготованы вечные адские муки.
– Она так тебе и сказала?
– Ну да. Лично мне показалось, что дама извлекает немалое удовольствие из приятной уверенности, будто она принадлежит к числу избранных, в то время как все окружающие обречены гореть в геенне. С другой стороны, миссис Бурн явно не отличается трезвой самооценкой.
Виконт со скрещенными на груди руками прислонился спиной к подоконнику, не отводя взгляда от сияющих глаз и слегка зарумянившихся высоких скул жены, и поймал себя на улыбке.
– А зачем ты к ней поехала? Искала д’Эйнкорта?
– Нет. Я знала, что в это время он будет в Вестминстере, и хотела поговорить с Мэри Бурн наедине. Понимаешь, меня привели в недоумение простейшие подсчеты. – Геро опустилась в одно из кресел у камина. – Д’Эйнкорт заявил тебе, что является наследником своего отца, верно? Но ведь ему всего двадцать восемь лет, в то время как Джорджу, старшему из пропавших мальчиков, уже девять. Если предположить, что брат д’Эйнкорта – младший, он должен был произвести на свет сына в нежном семнадцатилетнем возрасте. Такое, разумеется, возможно, однако с учетом духовного сана маловероятно.
– И что же выяснилось?
– Что отцу мальчиков на самом деле тридцать четыре года.
– Ты уверена? – оттолкнулся от подоконника Себастьян.
– Хочешь сказать, сестра может перепутать возраст собственных братьев? Д’Эйнкорт в семье мизинчик. Он моложе своего брата на целых шесть лет.
Колокола аббатства вызванивали семь часов вечера, когда д’Эйнкорт вынырнул из Вестминстера и повернул в сторону Парламент-стрит. Клонящееся к закату солнце купало старинные здания в лучах густого чайного цвета и отбрасывало длинные тени на мостовую.
Себастьян пристроился рядом с парламентарием.
Тот коротко глянул на виконта и отвел глаза, не сбавляя шаг. Лощено-привлекательные черты не отразили ни удивления, ни замешательства.
– Я только что получил записку от своей сестры, в которой она сообщает об удовольствии принимать сегодня леди Девлин. Мэри – честнейшая, но простодушная женщина, и будучи таковой, часто не сразу распознает уловки окружающих. Она только через некоторое время после визита вашей супруги начала понимать, какое направление приобрел их разговор.
– О, да, – блеснул зубами в улыбке Себастьян. – Леди Девлин чрезвычайно сведуща в искусстве коварных уловок, не так ли?
Спутник поджал губы, но продолжал шагать.
– И как только миссис Бурн осознала свою неосмотрительную болтливость, – вел дальше Девлин, – она тут же отправила записку младшему братцу, предупреждая – о чем, собственно? Что вас могут уличить в весьма красноречивой лжи?
Д’Эйнкорт – изящный, элегантный, с чопорно-самоуверенным видом – резко остановился на краю Прайви-Гарденс и повернулся лицом к виконту:
