Патриция Кемден - Роковые поцелуи
– Не делайте каких-нибудь глупых выходок, – предостерегла маркиза. – Я заверила вашу тетю, что слухи по поводу Касьяна всего лишь грязная завистливая ложь, но вам бы следовало поиметь их в виду и не отказывать ему.
Конюх подвел гарцующего черного мерина к месту седлания лошадей и подал знак Элеоноре.
– Зачем вам это нужно? – прошипела Элеонора маркизе. – У нас нет ничего общего.
Мадам де Рашан потрепала Элеонору по щеке, прежде чем та успела отстраниться.
– Не хмурьтесь так, моя дорогая графиня. Женщина всегда должна помнить о своем лице. – Она весело улыбнулась Элеоноре. – И просто подумайте, что, когда вы выйдете замуж, мы станем соседями. От де Касьяна наш особняк отделен только садом. – И, небрежно махнув рукой, она ушла.
Элеонора подошла к ожидавшей ее лошади, подумав, как было бы замечательно свернуть шею этой женщине. «Святой Стефан, прости меня за то, что замышляю убийство в своем сердце». Ей захотелось домой. Ей захотелось вернуться к благоразумию. Даже проповеди ее матери и споры братьев были лучше, чем это!
Элеонора взобралась на мерина и направила его между завывавшими гончими. В окружавшей ее суматохе она увидела почти незаметные движения пальцев любовников, воздушные поцелуи, и Дюпейре вынужден был спустить рвущихся, фыркающих собак, морды которых были искажены жаждой крови. Прощание было фальшивым – скука, заученные жесты, томные позы, – здесь было все, что она ожидала от гостей замка Дюпейре.
И в центре всего этого находился граф Д'Ажене, островок невозмутимой изысканности, отделенной от громогласной толпы.
Незаметно на своей лошади подъехала мадам де Рашан.
– Дюпейре говорит, что вы умелая наездница, – сказала она, щурясь от утреннего солнца.
– Мой дядя очень любезен.
Маркиза издала неприличествующее леди фырканье.
– Он сказал это в порыве раздражения, что говорит об истинности. Я бы хотела предупредить вас. Опытные наездницы имеют привычку скакать там, где им захочется, но сегодня вам следует быть умницей и оставаться со всеми, графиня.
– Конечно, мадам маркиза, – ответила Элеонора, хотя в сердце поднималась тревога. – А почему?
– Вы впервые поедете с нами, французами. Вы можете… потеряться. – Взгляд ее сощурившихся глаз замер на Д'Ажене, а рот изогнулся в злой торжествующей улыбке. – Я особенно рекомендовала бы вам находиться подальше от старого оврага угольщика, расположенного к югу от готических развалин, построенных Дюпейре в прошлом году. Неосмотрительность чаще заводит в подобные запрещенные места, нежели риск.
– Я буду иметь в виду ваш… совет. – Элеонора устремила мерина вперед, прокладывая себе дорогу среди гарцующих и танцующих на месте лошадей.
«Итак, – тихо пробормотала она, – ее предупредили, так ведь?» Элеонора оказалась в передней линии рядом со своим дядей. Дюпейре увидел ее и, перестав выкрикивать приказания, неодобрительно проворчал что-то в ее адрес, но не попросил удалиться, вероятно понимая, что Элеонора не замедлит их движения.
Элеонора, небрежно поправляя юбки, оглянулась. Справа от нее скакал граф Д'Ажене, сразу же за ним маркиз де Рашан.
«Предупреди Д'Ажене, – кричал ее внутренний голос. – Нет, пусть сын дьявола попадет в ловушку. Пусть будет укрощен! Тогда он последует за мной».
Элеонора почувствовала тревогу, оставляя даже такого человека, как граф, среди волков. Под рукой, укрытый несколькими слоями верхних и нижних юбок, находился придающий уверенность пистолет. Его-то, по крайней мере, она могла принимать в расчет.
Проиграл рожок, и собак спустили. Почти все как одна, ведущие лошади скакнули вперед, в их числе и мерин Элеоноры. Опьянение охватило ее, когда она позволила себе быть захваченной великолепной будоражащей кровь скачкой.
Осознание других всадников растворилось, словно во сне. Элеонору не волновали ни лай собак, ни олень, которого они искали, – она была вся в скачке. Инстинкты многих поколений мадьярских наездников проснулись в ее крови. Энергия лошади была ее собственной; триумф мускулов и сухожилий, нарастающий и звенящий в каждом шаге галопа, был ее триумфом. И в этом не могло быть сомнений. Никакой неопределенности, никакой тревоги. Она была своей в этом мире единства человека и животного.
Элеонора скакала и скакала, позабыв об окружающих. Мимолетный взгляд ослепил ее, и она моргнула, нарушив чары, вернувшись к какофонии лая, крика и ругани, ворвавшейся в уши.
Ее дядя разразился бранью в адрес старшего егеря. Собаки потеряли след. Охотящиеся сбавили темп. Впереди на зеркальной поверхности небольшого озерка отражалось солнце. Старший егерь повел всех по западному берегу, очевидно, надеясь, что там, в кустарнике, собаки снова возьмут след. На дальнем берегу у крутого обрыва виднелись причудливые развалины готических башен Дюпейре.
Элеонора внимательно рассмотрела их, в ней зародились сомнения. Она перевела взгляд на юг. Изреженный лес рос прямо на берегу озера. Он выглядел как ухоженный сад с подлеском, и в нем не было никакой дикой, ужасной угрозы Черного леса, который она ярко помнила из своего путешествия. Там Д'Ажене вряд ли будет застигнут врасплох.
«Предупреди его!» Маркиза сказала, что овраг угольщика находится к югу. Элеонора нахмурилась, зная по своей родине, как скоро лес становится густым, темным и таинственным.
«Предупреди его!» Элеонора оглянулась. Тучный де Рашан тяжело дышал от напряжения, в то время как впереди его покачивалась гибкая фигура Д'Ажене, нетронутого такой случайностью, как вдохновенная скачка. Она улыбнулась при мысли, что Д'Ажене мог направляться куда угодно помимо воли Рашана.
Это была бы успокаивающая мысль, если бы Д'Ажене тоже не изучал лес к югу.
– Предупреди его! – в третий раз закричал ей голос.
– Зачем? Почему я должна предупреждать его. Я буду выглядеть дурой. У него нет причины двигаться на юг.
– Ах, – ответил голос, – ты так его хорошо понимаешь, что знаешь мотивы его поступков?
– Конечно, нет.
– Тогда почему ты не предупредишь его?
– Потому что я не хочу подвести свою семью. И я не оправдываю их ожиданий… Подумай о ночи со свечами! Как легко его руки сплели чары, которые я почти не могла разорвать.
– Не могла? Или не захотела?
– Не могла! Как я могла захотеть такого…
– Удовольствия? – Элеонора покачала головой, пытаясь отогнать навязчивый голос своего сознания. – Разве ты не видишь, – сказала она ему, – если я проиграю, он никогда не последует за мной. В этом же случае, когда он увидит, насколько для него сложилась неприятная ситуация, он пойдет со мной.
– Ты уверена, что он охотно пойдет за тобой?
