Маргарет Пембертон - Лев Лангедока
Леон снял Мариетту с седла и поставил на землю, прижав к себе настолько крепко, что она чувствовала удары его сердца.
— Мариетта… Мариетта… — глухо прозвучал его голос где-то в гуще ее волос, а сразу после этого губы его страстно прижались к ее губам.
Каждый нерв в ее теле отзывался на прикосновения его рук, Мариетта упивалась его поцелуями, а когда он прикоснулся ладонями к ее груди, приступ желания охватил ее с невероятной остротой.
Мариетта вскрикнула и запрокинула голову со словами:
— Элиза! А как же Элиза!
Откровенное недоумение во взгляде Леона в ту же секунду дало ей возможность узнать правду. Он и не думал отказываться от женитьбы на Элизе. Он не любит ее, Мариетту. Он намерен овладеть ею так же, как любой мужчина овладевает податливой служанкой. И она, Мариетта Рикарди, почти готова была ему отдаться.
Горячие слезы навернулись ей на глаза, когда она размахнулась свободной рукой и со всей силой влепила Леону де Вильневу пощечину.
Его желание сменилось изумлением, а затем и негодованием.
— Какого дьявола?..
С жестокостью, которой он в себе даже не подозревал, он притиснул Мариетту к себе и впился губами в ее губы с таким нажимом, что даже почувствовал привкус крови. Она пыталась сопротивляться вполне безуспешно — он уложил ее на землю и навалился на нее всем телом.
— Нет, — выдохнула Мариетта, в то время как его губы прижимались к ее шее, к ее груди. — Только не так, Леон! Во имя Господа! Только не так!
Одной рукой он стиснул ее запястья, а другой разорвал лиф платья.
Мариетта застонала, и Леон замер, тяжело дыша.
— Не разыгрывай из себя невинность, Мариетта! — прошипел он. — Заигрываниям Рафаэля ты не особо противилась!
— Неправда. — Еле дыша, она слабо мотнула головой. — Он один раз попытался меня поцеловать, вот и все.
— И в знак протеста ты смеялась, флиртовала с ним, а также играла в шахматы?
— Ну и что, если так? — В глазах Мариетты вспыхнули искры. — И даже если я приняла от него поцелуй, что в этом страшного? Рафаэль де Мальбре не собирается вот-вот вступить в брак!
Ее слова произвели куда более сильное действие, чем какое бы то ни было сопротивление. Леон оттолкнул ее от себя так грубо, что она прокатилась по земле несколько ярдов.
Изрыгнув проклятие, он вскочил на ноги и бросился к Сарацину, даже не оглянувшись на Мариетту и не стряхнув налипшую землю со своей одежды.
— Леон! — окликнула его Мариетта страдальческим голосом. — Леон!
Однако вороной жеребец уже несся во весь опор вниз по холму, разбрасывая во все стороны мелкие камешки.
Глава 7
Солнце уже садилось, когда Мариетта наконец вернулась к замку, белые каменные стены которого позолотили последние лучи заходящего за горизонт дневного светила. Сердце у нее замерло, когда она увидела эбонитово-черных лошадей, запряженных в элегантную карету. Это свидетельствовало о присутствии в замке Элизы. Мариетта вошла в дом через кухонную дверь, чтобы незаметно и как можно скорее, попасть к себе в спальню, умыться и переодеться. Сесиль уставилась на нее с любопытством, обратив внимание на порванный лиф ее платья. Ведь граф тоже вернулся в Шатонне в таком виде, словно весь день дрался с кем-то, извалявшись при этом в грязи.
Сесиль снабдила Мариетту тазиком душистой розовой воды, заметив с интересом, что запястья Мариетты украшены синяками. Сесиль поспешила извиниться и побежала разыскивать Лили. Они явно были где-то вместе, граф и Мариетта, Арман сам видел, как они ехали верхом по дороге, ведущей к холмам.
Пухлые щечки Сесили раскраснелись от возбуждения. То, что люди, занимающие неизмеримо более высокое положение по сравнению с ней, ведут себя так же, как она, было для нее постоянным источником удивления. Особенно когда она думала о графе, который теперь, одетый в костюм из черного бархата с петлями для пуговиц, обметанными золотой нитью, любезничал с вдовой Сент-Бев. Сесиль была уверена, что эта дама ни разу в жизни не испытала удовольствия от того, что чересчур пылкий любовник порвал на ней лиф платья и сжимал ее запястья до синяков.
Элиза сейчас чувствовала себя более счастливой, чем некоторое время назад. Ей удалось убедить Леона отложить ненадолго свадьбу, ведь священник был потрясен не меньше ее самой, когда узнал, что она собирается вторично выйти замуж всего лишь через несколько недель после смерти мужа.
К ее удивлению и облегчению, Леон не стал с ней спорить и согласился, что еще несколько недель не составят особой разницы. Нетерпение, которое он испытывал в первое время после своего возвращения домой, исчезло в сумятице эмоций, которые он не в состоянии был понять и оценить.
Мариетта сочла невозможным слишком долго отсутствовать в гостиной, и, чтобы не показаться невежливой, спустилась вниз и присоединилась к обществу. Едва она вошла, Леон демонстративно повернулся к ней спиной и вступил в оживленный разговор с герцогом.
Мариетта облизнула сухие губы и принудила себя улыбнуться Жанетте. Мать Леона, которую даже в большей мере, чем Лили и Сесиль, занимало поведение сына и гостьи, тем не менее ответила Мариетте улыбкой и похлопала рукой по сиденью стула возле себя. Рафаэль, устроившийся с Селестой у окна, не мог присоединиться к Мариетте, как ему хотелось бы. Но всего еще несколько минут, и его формальный долг по отношению к кузине Леона будет выполнен, и он сможет подойти и выпить бокал вина поблизости от Мариетты, золотистые волосы которой были убраны в некое подобие прически, а ее врожденная грация делала ее нарядной даже в самом простом платье.
— О, пожалуйста, сделайте это для меня, — говорила тем временем Элиза, тронув своей маленькой ручкой руку Мариетты. — Для меня это очень много значило бы, ведь у меня никогда больше не будет возможности получить такое платье, даже когда мы будем при дворе, потому что герцог сказал, что платье из венецианских кружев стоит больше тысячи ливров.
— Но это невозможно, Элиза. Мало времени.
— Тогда хотя бы только лиф. Пожалуйста, Мариетта! Скажите, что вы согласны.
Мариетта беспомощно смотрела в умоляющие голубые глаза. Как она может себе позволить заниматься подвенечным платьем для Элизы после той сцены, которая совсем недавно произошла между ней самой и Леоном? А как отказать? Это может показаться в высшей степени грубым.
— Я видела воротник, который вы сделали для Жанетты, он просто восхитителен. Прошу вас, Мариетта! Вы сделаете меня счастливой.
Мариетта лихорадочно обдумывала, под каким приемлемым предлогом можно было бы отказаться, но ничего не придумала.
