Виктория Холт - Лорд-обольститель
Погода была просто идеальной. Солнце пригревало, но не палило. Элегантные мужчины и женщины… они все были такими красивыми, и так милы со мной. Прекрасный день.
Меня очень тепло приняла семья Мортимеров. Только теперь стало ясно, что я действительно хочу этого замужества. Я впервые в полной мере ощутила такую уверенность. Прежде казалось, что я попросту поддалась влиянию свежих впечатлений и приняла симпатию за любовь. К тому же все вокруг коренным образом отличалось от того, к чему я привыкла с детства, потому была ошеломлена, ослеплена, сбита с толку обычаями другой страны и людьми, ничуть не похожими на тех, которые окружали меня в Фаррингдоне. Но сейчас я почувствовала себя здесь как дома, и это ощущение подарила мне семья Бертрана.
Я долго беседовала с его матерью, которая сказала, что хорошо понимает мое нежелание спешить со свадьбой. Она объясняла это и нетерпеливому Бертрану.
— Все случилось очень быстро, моя дорогая. Вас просто закружил водоворот событий. Поезжайте домой и расскажите там обо всем… и тогда, на большом расстоянии, поймете, насколько все это соответствует вашим представлениям о супружеском счастье, — сказала она.
Я была в восторге от нее. Мне несказанно понравились отец и сестра Бертрана. Они держались так естественно и непринужденно, хотя были чрезвычайно элегантны. Среди них я чувствовала себя счастливой.
— Вы должны привезти к нам в гости своего отца, — сказал отец Бертрана. — Наши семьи должны познакомиться и породниться.
— Мне это кажется великолепной идеей, — ответила я.
Здесь уже накапливались новые заказы, но прежде всего я хотела съездить домой, потому что меня тревожили мысли об отце.
Мать Бертрана горячо одобрила это стремление.
День был безоблачным и наполнял душу ликованием. Казалось, я знаю, какое будущее меня ожидает, и была счастлива. Почти.
Но ближе к вечеру произошли события, немного встревожившие меня. Мы с Бертраном решили взять лодку, чтобы прокатиться вниз по реке. Я расположилась на корме в тени зонтика, а Бертран сел на весла. Он весело улыбался и говорил о нашей будущей совместной жизни. Постепенно мы перешли на «ты».
— Мы будем небогаты, — произнес он с мягкой улыбкой. — Но ты будешь продолжать заниматься живописью и заработаешь много денег.
— Надеюсь, у меня получится.
— Однако ты будешь это делать не ради денег, а из любви к искусству, верно? Кейт, я хочу, чтобы ты была счастлива, поэтому никогда не встану между тобой и искусством. Одна из комнат в Мортимере будет твоей студией.
— Великолепно.
Поистине замечательный день.
— Ты объяснишь, как там все должно быть, когда приедешь погостить к нам. Мама сказала, что ты пообещала приехать… вместе с отцом. Быть может, тогда мы обо всем подробно и поговорим.
— О студии?
— О нашей свадьбе. И о студии тоже.
— Хорошо бы найти похожую на «солнечную» комнату в Сентевилле.
Это было бестактно. Я бросила зловещую тень на идеальный во всех отношениях день. Мне не следовало упоминать Сентевилль.
Бертран нахмурился, и я увидела в его глазах гнев. Сжав кулаки, он произнес:
— Я хотел бы его убить.
— Не думай о нем… в такой чудесный день.
Но Бертран не мог не думать.
— Если бы ты только видела! Он сидел и улыбался. «Я хочу пристроить ее, — говорил он. — Я люблю Николь. Тебе она тоже нравится. Ты от этого только выиграешь…» Я не верил своим ушам.
— Забудь, — мягко проговорила я. — Все это уже в прошлом. Ты ему ясно дал понять, что такое предложение попросту подло и низко.
— Я думал, он меня убьет. Ему ведь нечасто приходится с таким сталкиваться. Я сказал: «Оставь себе своих использованных любовниц. Я не прикоснусь ни к одной женщине, побывавшей в твоей постели. Меня будет тошнить от одного ее вида. Я постоянно буду представлять ее вместе с тобой…»
— Забудь, — взмолилась я. — С этим навсегда покончено.
Но Бертран не мог остановиться.
— Он сказал: «Не будь глупцом и женись на моей любовнице. Это сделает тебя человеком». И тут я будто сошел с ума. Я кричал: «Никогда, никогда, никогда…» А потом ушел. Думаю, с ним еще никто так не разговаривал.
— Ты сказал все, что должен был сказать. А теперь забудем о нем. Тебе незачем с ним встречаться, ты больше никогда его не увидишь. Он может попытаться навредить тебе. Но как? Финансово? Ерунда. Нам не нужны его деньги. Я буду писать миниатюры. Нас ждет прекрасная жизнь.
Он улыбнулся мне и продолжил грести, но уже молча.
День утратил свое очарование.
Второе происшествие касалось принцессы.
Я увидела ее, когда она выходила из рощицы на берегу реки, держа за руку Армана Л’Эстранжа. Раскрасневшаяся и безмерно счастливая. Она держалась так, будто бросала вызов всему миру, при этом давая понять, что ей нет до него никакого дела. На какое-то мгновение мне стало страшно, но потом я сказала себе: она всего лишь дитя.
На обратном пути мы молчали. Проехали Булонский лес, миновали Триумфальную арку, и я думала о том, как прекрасен этот город даже в глубоких сумерках. Наконец мы приблизились к особняку на улице Фобур Сент-Оноре.
Принцесса нарушила молчание.
— Какой волнующий день! Мне кажется, для нас обеих. Теперь все решено. Вам суждено стать мадам де Мортимер. Что же касается меня… кто знает?
Она была так счастлива. Я не собиралась дважды за один день совершать одну и ту же ошибку, упомянув барона.
* * *На следующий день после fкte champкtre принцесса чувствовала себя плохо. Она была бледной, вялой и угрюмой. Бедная девочка, думала я. Ее так тревожит грядущее замужество, и никак не удается забыть о том, что оно неотвратимо приближается. Сейчас она никак не походила на хорошенькую девушку, которая начинала проявляться на миниатюре. Мари-Клод не была красавицей, черты ее лица неправильны, а нижняя часть его казалась тяжеловатой. Только радость делала ее привлекательной, и когда я вспоминала о лучащейся счастьем девушке на fкte champкtre, она и близко не напоминала эту бледную тень в углу громадной кровати.
Мари-Клод не выходила из своей комнаты, так что сеансы пришлось отменить.
Однако она просила меня посидеть с ней, что я с радостью делала. Временами казалось, что она готова довериться мне, но я не подталкивала ее к этому, зная, что разговор пойдет прежде всего о страхах, связанных с грядущим замужеством, а тут я ничем не могла помочь. Продолжать утверждать, что браки по расчету зачастую оказываются счастливыми, было чересчур банально. Я пыталась поставить себя на ее место. В подобной ситуации следовало бы активно действовать, но разве я имела право подстрекать к бунту эту беспомощную маленькую принцессу?
