Мэри Бэлоу - Свет первой любви
– Сейчас подбираются пары для кадрили, – сказал он. – Окажите мне честь, мисс Хейз, будьте моей партнершей.
Воцарилось молчание. Сначала ему показалось, что она откажется, – на какое-то мгновение он почувствовал неловкость. Потом заметил, что миссис Линкольн резко повернула голову к подруге и с удивлением взглянула на нее. Но Майра не отказалась.
– Благодарю вас, – сказала она.
Судя по голосу, Майра вполне владела собой. Она поднялась и протянула графу руку.
– У вас нездоровый вид, – сказал он, когда они заняли свои места в фигуре кадрили. Майра действительно была бледна, под глазами – легкие тени. – Вы простудились?
– Нет, – ответила она.
Кеннет был почти уверен, что, услышав напоминание о ночи, проведенной с ним, Майра не захочет встречаться с ним взглядом. Но она посмотрела ему прямо в глаза:
– Я вполне здорова, благодарю вас.
Очевидно, он вызвал у нее раздражение, пригласив на танец первой из всех тамаутских дам и оказав ей тем самым предпочтение. Впрочем, скорее всего он вызвал ее досаду уже только тем, что пригласил ее танцевать.
– Улыбнитесь, – сказал он вполголоса.
Она улыбнулась.
Пока они танцевали, он смотрел на нее. Разговаривать было почти невозможно, и они не старались использовать даже имевшиеся возможности. Улыбнувшись, Майра показала свои белые и ровные зубки – одно из главных достоинств ее внешности. При ее очень темных волосах и глазах зубы всегда казались поразительно красивыми. Совсем недавно, подумал он; эта женщина лежала с ним, Теперь это представлялось совершенно нереальным. Она лежала под ним и вспыхивала от его сокровенных прикосновений. Они были кем угодно, только не страстными любовниками, и все-таки оба раза в ней полыхал огонь. Она не знала, что ей делать с этим пламенем, а он ей ничего не объяснил, но все равно – жар остается жаром.
Конечно, он был прав, когда боялся прикоснуться к ней. В этой необычайно благонравной мисс Майре Хейз таится скрытая страстность. За восемь лет Майра мало изменилась, разве только внешне. И теперь он по-прежнему боялся ее близости, хотя и сам толком не понимал природу своего страха. Он пришел на бал, чтобы поговорить с ней, встретиться лицом к лицу, отстоять свои права. Наверное, в этом-то все и дело. Кеннет чувствовал, что в отношениях с Майрой не очень-то поверховодишь. И это его раздражало и тревожило. Он не привык, чтобы ему перечили.
После кадрили гостей пригласили ужинать. Кеннет еще не успел отвести свою даму на ее место рядом с подругой. Он не знал, что кадриль, на которую пригласил Майру, была последним танцем перед ужином. Ведь гости из Данбертона приехали на бал довольно поздно, а в деревне принято расходиться рано – по лондонским меркам, разумеется. Кеннет вопросительно взглянул на Майру и предложил ей руку:
– Пойдемте ужинать?
– Мне не хочется, – ответила она.
– Но вы ведь будете ужинать? – Он склонился над ней – раздражение его росло. Неужели она поставит его в дурацкое положение какой-нибудь неуместной выходкой? – На нас смотрят…
Она приняла предложенную ей руку.
Надо воспользоваться случаем, подумал Кеннет. Если они окажутся за ужином рядом, можно будет без помех поговорить. Они договорятся хоть о чем-то, и договорятся более успешно, чем в то утро после бала. Почти все квадратные столики в столовой были накрыты на четыре персоны, и только два столика у окон предназначались для двоих. Кеннет подвел Майру к одному из этих столиков и усадил. Сам же отправился за угощением. Когда он вернулся с тарелками в руках, оказалось, что чай уже налит.
– Неделя прошла, – начал он, не желая терять ни минуты на светскую болтовню, – а я так и не услышал, что ваша помолвка расторгнута.
– Вот как? – проговорила она.
Кеннет ждал продолжения, но Майра молчала.
– Вы ведь не собираетесь замуж за этого беднягу, верно?
– Нет, не собираюсь. – На щеках ее вспыхнули алые пятна, глаза сверкнули, но она тут же вспомнила, где находится, и усилием воли придала лицу любезное выражение. – Будьте так добры, милорд, не выходите за рамки приличий. Мы могли бы поговорить о погоде.
– Нет, не могли бы! – резко возразил он. – Мы будем говорить о том, что нам необходимо пожениться.
– Почему? У вас нет никакого желания жениться на мне, а у меня нет желания выходить за вас замуж. Почему необходимо так чудовищно насиловать себя?
– Потому, Майра, – отчеканил он, – что я лишил вас невинности, а право на это имеет только муж. И еще потому, что теперь в вашем чреве, возможно, уже зреет плод. Но даже если исключить вероятность этого, то все равно поступить так требуют понятия о чести и приличиях.
– А честь и приличия важнее взаимной склонности?
– Почему перспектива стать моей женой так отвращает вас? – спросил он, приходя в ярость. – Вы же были готовы выйти за Бейли, который, по самому мягкому определению, просто-напросто глупец.
Ноздри ее затрепетали.
– Я была бы весьма вам признательна, милорд, если бы вы выбирали выражения в моем присутствии. А ответ вам должен быть понятен и так. Сэр Эдвин Бейли не виновен в смерти моего брата.
Он тяжело вздохнул:
– Вы обвиняете меня в смерти Шона?
– Если бы вы не предали его, он не оказался бы под Тулузой. И если бы вы при этом не предали также и меня…
– Я предал вас?
Ему ужасно захотелось протянуть через стол руки, схватить ее за плечи и хорошенько встряхнуть. Но нельзя было забывать, где они находятся. Кроме того, вопрос о том, кто кого предал, представлялся не самым важным в данный момент.
– Верно, – согласился Кеннет, – он не оказался бы под Тулузой. Потому что задолго до этого сражения болтался бы на веревке. Или жил бы на краю света, скованный цепью с себе подобными. В лучшем случае он прозябал бы где-нибудь в бедности и бесславии вместе с моей сестрой, и уверяю вас, то была бы неописуемо несчастная жизнь. Вашего брата она совершенно не устроила бы. Я же только сделал то, что должно было сделать.
– А вы Господь Бог? – жестко спросила она. Граф снова вздохнул и потянулся к чашке с чаем.
– Мы уклонились от сути, – сказал он. – Суть же в том, что мы с вами были вместе, Майра, что мы телесно познали друг друга. Почему мы так поступили, что при этом испытывали – все это не имеет ни малейшего значения. Но мы должны учесть, к чему это приведет.
– Как преступник должен учитывать, к чему приведет его преступление, – тихо проговорила она. – В ваших устах, Кеннет, слово «брак» звучит отвратительно. Честно говоря, я уж лучше пошла бы за кого угодно, в том числе и за сэра Эдвина Бейли, только не за вас. Уж лучше остаться старой девой до конца дней своих. Я. согласна жить в нищете – только нес вами. Да я лучше бы убила себя, чем вышла за вас замуж! Что еще могу я добавить, чтобы убедить вас? Забирайте ваши понятия о чести и приличиях… и забросьте их подальше в море.
