Карен Рэнни - Моя безумная фантазия
Они медленно шли вдоль пирса, переходя от корабля к кораблю. Найти Мэри-Кейт оказалось нелегкой задачей. Дважды Арчеру казалось, что он видит ее, и оба раза терял ее из виду в бурлящей лондонской толпе.
Ох уж эта женщина! Неужели она не испытывает чувства опасности?
Несмотря на то что Мэри-Кейт все еще носила траур, а волосы тщательно убрала под шарф, на каждом корабле ее появление сопровождали свистки и выкрики. Это и обескураживало, и пугало ее. Впрочем, выбора у нее не оставалось: она обратилась к офицеру корабля его величества «Аргус».
— Мне очень жаль, мисс, но капитан сошел на берег. Несмотря на молодость, лицо офицера уже успело прокалиться на солнце, а глаза говорили о том, что он обладает немалым опытом. Он оглядел Мэри-Кейт с головы до ног.
— Вы уверены, что вам нужен именно капитан? Простой моряк тебя не заинтересует, дорогуша?
Он едва ли доставал ей до плеча, но на его лице отражалось то же вожделение, что и на лицах толпившихся вокруг и смеявшихся мужчин. Эти грубые матросы были уверены, что она ищет здесь нечто совсем другое.
— Эй, Брайан, оставь малышку! Она хочет меня, или ты не понял?
Крупный мужчина, который возвышался над Мэри-Кейт почти на фут и обладал почти такой же рыжей, как ее волосы, бородой, встал рядом, властно обнял ее за плечи и словно невзначай коснулся груди девушки.
Она присела и выскользнула из-под его руки — простой прием сработал, прежде чем матрос понял, что случилось.
— Вы что-нибудь знаете о корабле «Король Георг»? Последнее место ее дяди было на этом корабле. Она помнила, с какой гордостью он говорил о службе на одном из самых больших судов военно-морского флота его величества.
На мгновение весь мир словно замер. Стоявшие у поручней мужчины молча смотрели, как она ступает по деревянным планкам трапа, возвращаясь на берег. Шумела лебедка, доносился непривычный звук натягиваемой веревки, раздавались крики морских птиц. Кто-то затянул песню и заиграл на дудке.
Но не на «Аргусе».
— «Король Георг» неожиданно затонул во время ремонта в Портсмуте в тысяча семьсот восемьдесят втором, моя дорогая. В тот день погибло около тысячи человек вместе с адмиралом Кемпенфелдом.
Как трудно разобраться в охвативших ее чувствах! Боль. Смирение. Подступающие к глазам слезы. И осознание того, что он должен был оказаться здесь, неотвратимо притягивающий ее, обладающий такой силой, что она больше не может ему сопротивляться.
Арчер взял Мэри-Кейт за руку, и она позволила увести себя отсюда. Покой. Безопасность. Защита.
Случайность?
Нет, Алиса Сент-Джон здесь ни при чем. Никаких случайностей, подстроенных судьбой.
Это сама судьба.
Арчер ничего не сказал, когда Мэри-Кейт села в карету. Ее слезы потрясли его. Нет, не потрясли — озадачили. Но примешивается еще одно чувство, заставляющее его сесть рядом с ней и обнять за плечи. Когда он увидел, как это сделал матрос, то чуть не пристрелил его.
Странная покорность судьбе охватила Сент-Джона, когда он увидел высокую женскую фигуру в синем плаще, запрятавшую рыжие волосы под уродливый шарф. Ни секунды не медля, он пришел ей на помощь. Даже Мэри-Кейт Беннетт не спастись от оравы похотливых матросов.
Он промолчал, когда она разрыдалась, только посадил себе на колени, как маленького ребенка. Но она не ребенок, а плачущая женщина. Ее слезы намочили ему шею, пальцы вцепились в пелерину. Она содрогалась всем телом, и ему казалось, что он плачет вместе с ней, вторя ее всхлипываниям.
Кого так горько оплакивала Мэри-Кейт Беннетт? Не мужа. Любовника?
Он погладил ее по спине, сожалея, что их разделяет так много одежды. Она такая теплая, податливая, женственная. Больше чем когда-либо ему хотелось узнать причину ее горя.
— Пожалуйста, отпустите меня, — произнесла она сдавленным голосом.
— Мне нравится держать вас.
— Это ни к чему.
Но, подчинившись, снова положила голову ему на плечо.
— Наше знакомство с самого начала было совершенно недопустимым, мадам. Это бесконечная вереница последовательных непоследовательностей, странных совпадений и загадочности.
— Вы не верите тому, чего не можете увидеть. Почему даже сквозь слезы она подсмеивается над ним?
— А вы всецело верите таким вещам?
Он поглядел на нее сверху вниз, тронутый не печалью в ее глазах, а слабой улыбкой, и отчего-то почувствовал стеснение в груди.
— Кого вы так горько оплакиваете?
Она перебирала пуговицы его пальто, спрятав лицо у него на груди.
— Своего дядю, — с грустью произнесла она.
— Для женщины, не имеющей родственников, вы потратили необыкновенно много времени, разыскивая их.
— А вы бы не стали, будь вы один в целом свете?
Она вздернула подбородок. Ему захотелось прихватить его зубами.
— Великий Боже, нет! Я устроил бы праздник, пел осанну и сочинял оды в честь своей счастливой судьбы.
Неужели он старается развеселить ее? Не лучше ли потребовать от нее правдивого ответа? Ты нерешителен, Арчер? Почему? Боишься ответов, которые получишь на свои вопросы?
Нет смысла отдавать отчет в своих действиях, объяснять свои поступки. Сейчас он не хочет об этом думать. Еще одна непоследовательность. Лучше бы не замечать этой странной и новой для него привлекательности. Посадить ее под стеклянный колпак, наблюдать за ростом или опечалиться по поводу гибели. Надо остановить это чувство, пока оно не поглотило его душу, разум, сердце.
— Значит, мы возвращаемся в Сандерхерст?
— А вы ожидали чего-то иного? Согласитесь, ваше заключение было не таким уж неприятным.
Прошло мгновение, не больше.
— Вы снова плачете, — упрекнул он.
— Ничего не могу с собой поделать.
— Я когда-нибудь говорил вам, что терпеть не могу женских слез?
Голос Сент-Джона смягчился, потеплел. Он дал ей разрешение погоревать, позволил проливать слезы.
Он обнимал ее, желая защитить от всего, что могло покуситься на это горе.
Сколько он уже вот так держит ее? Он не знал. Да это и не важно. Когда по его груди текут слезы Мэри-Кейт, время не имеет значения. Занятное крещение!
— Я не верю, что вы были служанкой. Вы совершенно на нее не похожи.
Она опустила залитое слезами бледное лицо. Как она умудряется выглядеть такой милой после рыданий?
Она ответила не сразу, улыбнувшись сквозь слезы:
— А как я, по вашему мнению, должна себя вести? Мне надо выходить из комнаты, пятясь и непрестанно кланяясь?
— Интересно бы посмотреть. И прекратите кусать нижнюю губу. Меня в высшей степени раздражает эта ваша привычка!
— Есть ли во мне что-нибудь, что вас не раздражает?
— Есть. Признаюсь, вы ошеломили меня своей способностью говорить «правду»! — Он дал выход гневу. Наконец-то спасительное облегчение. В голове у него крутилось множество вопросов. — Признайтесь во всем, включая то, что ваш покойный муж был моим адвокатом и вы придумали этот нелепый план, оставшись без средств и находясь в отчаянном положении. Признайтесь, что вы обманщица и авантюристка. Скажите правду, Мэри-Кейт, в этом ваше спасение!
