Барбара Картленд - Королевская клятва
Сад смотрел на порт, и отсюда открывался прекрасный вид на Монте-Карло. Свет мерцал в каждом окошке белокаменных вилл, шагающих вверх по горному склону, со всех сторон окруженных садами из апельсиновых и лимонных деревьев, с темно-зеленых ветвей которых свисали золотые плоды, словно миллион крошечных фонариков.
— Как красиво! — воскликнула Сабина.
Эти слова, казалось, вырвались из самого ее сердца.
— И вы очень красивы, — сказал лорд Шерингем. — Слишком красивая, большинство мужчин теряют из-за вас голову. Право, будь я на месте Зануды, я бы схватил вас и увез отсюда в замок, где бы никто, кроме меня, не смог видеть вас.
— Я и понятия не имела, что вы такой романтик, рассмеялась Сабина.
— Вы попали в точку. Романтика мне не свойственна, — отозвался лорд Шерингем. — Просто солнце напекло мне голову.
Они нашли скамеечку на краю сада и присели, глядя на гавань, раскинувшуюся внизу.
— Я вам скажу вот что, — вдруг сказал лорд Шерингем. — Мне нужно выпить! Готов поспорить, и вы не откажетесь. Подождите секунду, я пойду поищу официанта. Пусть принесет нам шампанского. Нет ничего лучше, чем говорить с прекрасной девушкой с бокалом в руке. Об этом я даже читал целую поэму. Что-то про кувшин вина и красавицу.
— Это Омар Хайам, — хихикнула Сабина.
— Не знаю, кто это написал. Но кажется, в этом есть смысл. Так вы подождете? Только уж очень неудобно двигаться в этом дурацком платье, — добавил он, указывая на свой костюм рыцаря.
Оставив свою шляпу с пером рядом с Сабиной, лорд растворился в темноте. Девушка взглянула на залитую лунным светом водную гладь, но стоило ей вновь остаться одной, как мысли нахлынули на нее с новой силой. В этот момент она услышала позади себя шаги и подумала, что лорд Шерингем вернулся.
— Вы очень проворны! — воскликнула она и тут же поняла, что ошиблась. Перед ней стоял совсем другой человек: мужчина, одетый в белую с длинными рукавами блузу, вышитую странным узором, с украшенным драгоценными камнями ножнами, засунутыми за красный пояс.
— Вы потанцуете со мной? — спросил по-английски голос, который был ей слишком хорошо знаком.
Она вскочила.
— Как вы здесь очутились?
— Тут столько людей в маскарадных костюмах, — ответил незнакомец. — Кто догадается, что цыган одет в свою обычную одежду?
— А если они вас поймают?
— Не поймают. Как Золушка, я уйду до полуночи, когда все снимут маски. Так вы потанцуете со мной?
— Нет… Я не знаю.. Как можно?
— Вот уж никогда не думал, что вы испугаетесь, — сказал он. — Вы не побоялись прийти за помощью одна, без сопровождения, когда сломалась ваша карета. Вы не побоялись ехать одна по дороге Гранд-Корниш. А теперь вы боитесь?
— Нет, разумеется, нет, — запротестовала Сабина. Нет. Я думала о вас.
— А не о себе? Не о том, что случится, если вас обнаружат с цыганом, с бродягой?
— Нет, конечно же нет! — воскликнула Сабина. — Не такой уж я и сноб.
В ее голосе было столько гнева, что он улыбнулся и, взяв ее руку, нежно поднес к губам.
— Вы все еще не сказали, что рады видеть меня.
— Я была так удивлена… и напугана тоже. Как вам удалось сюда пробраться?
Он указал глазами на высокую стену в конце сада:
— Я перелез через стену.
— Но зачем?
— Чтобы увидеть вас.
— Вы знали, что я приеду?
— Конечно. Сегодня ночью здесь собралось все Монте-Карло.
— А почему вы хотели меня видеть?
— Мне было интересно, в каком костюме вы будете. Я должен был предупредить вас раньше — я неисправимо любопытен. Большинство людей моей национальности такие же, поэтому мы и путешествуем по миру, ищем новых впечатлений.
Сабина вытянула руку, словно желая его остановить.
— Послушайте, — сказала она. — Лорд Шерингем вернется в любую секунду. Если мы хотим танцевать, мы должны вернуться в бальную залу другой дорогой.
— Тогда пойдемте.
Цыганский король протянул руку, и она вложила в нее свою. Он повел ее по другой тропинке, ведущей ко дворцу с противоположной стороны. Китайские фонарики освещали им путь. Миновав фонтан, воды которого переливались и сверкали в лунном свете, они очутились во внутреннем дворе и пошли вверх по лестнице, ведущей в бальную залу.
Сабина обернулась, чтобы взглянуть на своего спутника. Его маска скрывала верхнюю половину лица, но ей казалось, что может прочесть выражение его горящих восторгом глаз. Она задрожала, когда он обнял ее за талию и нырнул в толпу танцующих, но уже в следующую минуту страх исчез.
И не потому, что он выглядел как все прочие гости — его наряд был даже более изыскан, чем у многих, — он так шел ему. Ее страх прошел потому, что в его руке она почувствовала силу и надежность. Однажды ей уже довелось испытывать это чувство.
Они кружились по зале, и волосы Сабины, развеваясь, касались его губ. Он был прекрасный танцор, и ей казалось, что она парит над залом. Их тела будто слились воедино.
— Вы все еще боитесь? — спросил он.
— Уже нет, — призналась она.
— Интересно, каково будет наказание, если мой обман раскроют, — задумчиво проговорил он. — Год в тюрьме, возможно. Мне говорили, правда, что тюрьмы в Монако очень удобны для побега!
— О, будьте осторожны, прошу вас, — взмолилась Сабина, но он только рассмеялся в ответ, закружившись еще стремительнее.
Как и любая другая женщина, она не могла не задать вопрос, который больше всего занимал ее мысли:
— Вам нравится мой наряд?
— У меня не было времени смотреть на что-то еще, кроме ваших волос, — ответил он. — В ту первую ночь, когда вы сидели в свете костра, я подумал, что это самое прекрасное, что я когда-либо видел. А теперь, когда я смотрю, как они лежат у вас на плечах, мне хочется… — Он вдруг смолк, и Сабина украдкой взглянула на него.
— Что вам хочется? — спросила она, чуть дыша.
— Поцеловать их, — ответил он. — Зарыться в них лицом, ощутить их шелк…
Сабина вдруг почувствовала, что едва может дышать. Ее горло сжалось, губы запылали, щеки налились предательским румянцем, и она опустила глаза. Она знала, что не должна слушать, должна сказать ему, чтобы он не смел с ней так разговаривать, но слова не шли с ее уст. Одна его рука лежала на ее талии, другая до боли сжимала ее ладонь — это все, что она осознавала В тот миг.
И вдруг музыка смолкла. Они стояли и молча смотрели друг на друга. Вокруг люди двигались, смеялись и разговаривали, но они были одни в своем собственном мире — мире, в котором не существовало никого, кроме них двоих: мужчины и женщины на пороге вечности! — Я думаю, вы околдовали меня, — хрипло проговорил цыганский король. — Кроме вас, я ни о чем другом не могу думать. Мысли о вас преследуют меня. Я пришел сюда сегодня вечером потому, что должен был вас увидеть, я не мог больше ждать.
