Елена Арсеньева - Звезда моя единственная
Рукопашный бой все же начался, но рядовой Николай Колюбакин вынес полуживого князя из сражения.
Колюбакину было около тридцати лет. Некогда он окончил курс в благородном пансионе при Царскосельском лицее, потом, поступив в армейский гусарский полк, участвовал в польской войне. Был он в ту пору корнетом. Чрезвычайно вспыльчивый, Колюбакин дал пощечину офицеру, который на него накричал, за что был разжалован в солдаты без лишения дворянства и сослан на Кавказ.
Именно этот бывший офицер, разжалованный в рядовые, и спас Барятинского.
Рана оказалась очень серьезная, операции сделать и извлечь пулю возможности не предоставлялось (эта пуля до конца жизни оставалась в теле Барятинского), и князь в течение двух суток находился между жизнью и смертью, почти все время в беспамятстве. Лишь изредка к нему возвращалось сознание. В одно из таких мгновений он продиктовал командиру черноморских казаков Безобразову свое духовное завещание, в котором распределил все свое имущество между родными и друзьями. К генералу Вельяминову была составлена записка с просьбой ходатайствовать о возвращении Колюбакину офицерского звания.
Забегая вперед, следует сказать, что ходатайством этим Барятинский оказал немалую услугу не только Колюбакину, но и своему старинному приятелю Мишелю Лермонтову. Колюбакин был произведен в прапорщики, тем паче что получил рану в ногу после еще одного дела с горцами. Для лечения своей раны он еще до производства в офицеры отправился в Пятигорск, познакомился там с Лермонтовым – и преехиднейший насмешник Мишель изобразил его в своем романе «Герой нашего времени» в образе Грушницкого.
Именно духовное завещание, написанное человеком, который с минуты на минуту ждал смерти и прощался со всеми, и стало причиной для распространения слухов о гибели Барятинского. Мать лежала при смерти, Леонилла и Мария, младшая сестра, собирались в монастырь, половина петербургских красавиц надели траур или носили его в сердцах своих, по Александру Барятинскому рыдали даже в Зимнем дворце, а Мари Трубецкая бросилась в объятия наследника престола – и очень может быть, что с горя.
Но оказалось, что пуля эта, хоть и ставшая его пожизненной спутницей, не назначена была открыть ему смертные врата. Богатырское здоровье князя побороло недуг. Начальство позволило ему для поправления здоровья уехать сначала в Петербург, а потом и за границу. По просьбе генерала Вельяминова Николай Колюбакин, который изрядно владел пером и словом (спустя годы из него выйдет недурной литератор, хоть и далеко не такой талантливый, как Мишель Лермонтов), описал геройское поведение князя в послании его матери.
Мария Федоровна Барятинская, рыдая от счастья и гордости, показала письмо императрице Александре Федоровне, которая всегда живо интересовалась воинскими успехами своего прежнего протеже, а от нее геройство Барятинского стало известно во всем Петербурге.
Князя произвели в поручики и пожаловали Георгиевский крест и золотую саблю с надписью «За храбрость». А когда он прибыл в Петербург, то в доме Барятинских с визитами, соболезнованиями и поздравлениями перебывал весь цвет аристократии. Высшей честью для себя Барятинский должен был считать посещение его цесаревичем…
Как раз накануне Леонилла сообщила брату, сколь высоко поднялась ее бывшая подруга Мари Трубецкая (или сколь низко пала… Леонилла никак сама для себя не могла определить отношения к случившемуся с Мари, не понимала, то ли завидует ей, то ли презирает).
– А помнишь, как ты целовался с ней на балконе? – спросила она, со смехом поглядывая на брата.
И Александр с изумлением обнаружил, что помнит, и очень хорошо…
Но, оказывается, зря.
Видимо, Мари вовсе не любила его, раздраженно думал Барятинский, зря он воспоминаниями об этой любви тешил свое сердце, как тешил свое тщеславие воспоминаниями о той интрижке, которая чуть не завязалась у него с великой княжной Мэри.
Ведь всякую девушку известие о гибели человека, которого она любит, надолго отвратило бы от света, от развлечений и удовольствий и уж точно не бросило бы в объятия первого подвернувшегося мужчины, пусть это даже сам цесаревич. Мари повела себя так, как если бы получила доказательство измены Барятинского и пожелала ему отомстить.
Ничего себе, измена – измена со смертью, которая и впрямь уже начала сжимать его в своих ледяных объятиях! Ничего себе, месть – месть человеку, который уже почти побывал на том свете!
Так подумал Барятинский, и сердце его отвратилось от этой la reine d’une gauche main – «королевы с левой руки», как называют фавориток французы.
В это самое время князю сообщили, что навестить его намеревается сам великий князь Александр Николаевич…
У нашего героя было не столь много времени, чтобы решить, как себя вести. Собственно, выбора не было. Он оставался верным подданным государя, а значит, верным слугой его и его сына. И поэтому, когда Александр появился в его покоях со словами:
– Государь император повелевает вам состоять при наследнике! – и протянул руку молодому герою, тот принял ее без промедления, а пожал пылко и преданно.
Никакая тень не омрачала в это мгновение его лица, его взгляда, его сердца.
Мари Трубецкая перестала для него существовать.
А он для нее?
Почему-то Мари была уверена, что Барятинский не знает о ее связи с великим князем. Визиты к ней Александра Николаевича и ее к нему обставлялись достаточно деликатно и таинственно, всякую болтовню на сей счет при дворе император пресекал на корню. Не стоит думать, что он заботился о реноме Мари – просто не хотел сплетен о чрезмерной чувственности сына, что неминуемо отразилось бы на его репутации будущего государя. Кроме того, Мари была тщеславна не меньше, чем сам Барятинский, и если он с удовольствием размышлял о могущей быть интрижке с великой княжной, то и Мари наслаждалась сознанием того, что она – фаворитка наследника престола. Это не подлежит осуждению, это почетно! Да, la reine d’une gauche main, но ведь la reine все-таки!
К тому же, сбросив с себя, как пишут в романах, путы невинности, она необыкновенно похорошела. И теперь не сомневалась: Барятинский один раз на нее глянет – и падет к ее ногам!
А он не падал… наверное, потому, что не смотрел.
Теперь они оба были при дворе и встречались ежедневно на всех балах и раутах. Мари глаз с него не сводила, а его взгляд беспрестанно ускользал от нее.
Теперь она даже не надеялась на предложение руки и сердца. Теперь она мечтала просто о мимолетном знаке внимания.
Не было ни того, ни другого.
И вдруг однажды Мари обнаружила, что в то время, когда она жадно ловит взгляды Барятинского, взгляды эти столь же жадно устремлены на… на великую княгиню Марию Николаевну! На Мэри!
