Виктория Александер - Скандальная страсть
– Мы считаем, что ты ужасно избалована. – Улыбка Эдвины смягчила ее слова. – Иногда мы страшно завидовали тебе.
– Завидовали? – Корделия с изумлением смотрела на сестер. – Мне?
– Конечно, – подтвердила Амелия. – Ты побывала в самых замечательных местах на земле. Мы, вероятно, никогда их не увидим. Вряд ли можно развернуть женский журнал и не увидеть там твои публикации. Жизнь, похожая на приключение, в то время как наши… в общем, не такие. Мы любим своих мужей и детей, тогда как ты больше, чем кто-либо другой, следуешь своим… не знаю, как сказать… желаниям, что ли, порыву души, если хочешь.
– Мне очень хотелось учиться живописи в Париже, – тихо призналась Корделии Эдвина.
– Би не один раз говорила, как ей хотелось заниматься раскопками древностей в Греции, а я, – Амелия горестно вздохнула, – я мечтала научиться обращаться с камерой и фотографировать.
Мать с ужасом во все глаза смотрела на своих детей, а Сара безуспешно старалась спрятать улыбку.
– Никогда не догадывалась, – прошептала Корделия.
– Конечно, не догадывалась. – Амелия, потянувшись через стол, похлопала Корделию по руке. – Моя дорогая сестричка, нас разделяет целых одиннадцать лет. Мы с Уинни и Би незначительно различаемся по возрасту, и поэтому как сестры мы очень близки. Мне жаль, что никогда не принимали тебя в свой особый круг, но это не означает, что мы не волновались о тебе и не гордились тобой. Потом появилась Сара, успешно компенсировавшая наше отсутствие в твоей жизни.
– Теперь уже поздно что-то делать, чтобы продемонстрировать наши чувства. – Эдвина прямо встретила взгляд матери. – Мы обсуждали все это с Беатрис и пришли к выводу: нельзя заставлять Корделию выходить замуж за мистера Синклера. В конечном счете, это ведь ее жизнь.
– Что? – Мать нахмурилась, а отец зашелестел газетой.
– Мы считаем это неправильным. – Амелия набрала в легкие воздуха. – Вы продаете ее, словно она какое-то лишнее животное на ферме.
Сара подавила смешок.
– Приятно услышать такое о себе, – пробурчала Корделия.
– И продаете американцу, мама. Американцу. – Амелия покачала головой, как будто слово «американец» – синоним слов «дикарь», «злодей» или «людоед». – Как вы можете?
– Очень просто, – раздраженно ответила мать. – Девочке нужно выйти замуж, и это ее шанс. Вы сами сказали, до сих пор она делала все, что ей хотелось. Пришло время вспомнить об ответственности перед семьей. Всего пять минут назад здесь, за этим самым столом, она призналась, что на самом деле хочет выйти замуж.
– Но, несомненно, за мужчину, которого сама выберет, – усмехнулась Эдвина. – Точно так же, как мы.
– Но ведь до сих пор она этого не сделала, не так ли? То есть не выбрала мужчину. Корделия не сумела сама найти себе мужа, а она приближается к тому возрасту, когда ее шансы катастрофически уменьшаются. – Мать предупреждающе покачала головой. – Мужчины могут простить женщине ум и образование, если она хорошенькая. В данный момент Корделия именно такая, но она становится старше, а старость и ум не слишком привлекательная комбинация.
– Но за американца, мама, – повторила Амелия.
– За богатого американца, не забывайте об этом, – проворчала мать. – Твоей сестре делают не какое-то дешевое предложение, и какова бы ни была национальность жениха, Корделия не может выйти замуж за бедняка.
Перед глазами Корделии возник образ Уоррена. Мистер Льюис не бедный – хотя мать, несомненно, сочла бы его таким, – и у него блестящая перспектива. Но одно дело – выйти замуж за богатого американца, и совсем другое – выйти замуж за американца, который должен работать, чтобы обеспечить свое существование. Однако Уоррену совсем не место в ее мыслях.
– Конечно, бедняк ей не подходит, – пробормотала Эдвина. – Впрочем, как и любой из нас. – Она взглянула на старшую сестру и кивнула.
– Мама, – Амелия с осторожностью подбирала слова, – мы – Уинни, Би и я – довольны своим финансовым положением…
– Вы вышли замуж с умом, – вставила мать.
– Мы все три поговорили со своими мужьями и пришли к соглашению. – Амелия расправила плечи и смело посмотрела матери в глаза. – Мы обеспечим любое финансирование для спасения папиного бизнеса, тогда отпадет необходимость в браке Корделии с американцем.
Несколько минут никто не произносил ни слова. Мать выглядела ошеломленной, Сара – лишь слегка удивленной, а Корделия поразилась не столько щедростью предложения, сколько тем, что ее сестры внесли его ради ее спасения. Ей никогда и в голову не приходило, что они могут так ее любить.
– С вашей стороны это поистине благородно. – Отец опустил газету. – Прошу передать мою благодарность вашим мужьям. – Он задумчиво складывал газету. – Конечно, вливание капитала поможет в данный момент, но все равно не решит всех моих проблем. Самое надежное средство – соглашение со старшим мистером Синклером. – Он обвел взглядом кружок женщин. – Поймите, что Корделию никто не принуждает выходить замуж. Ни в коем случае. – Он встретился взглядом с самой младшей дочерью. – Окончательное решение, безусловно, за ней. Как вы все справедливо говорите, это ее жизнь. Думаю, она примет наилучшее решение для ее будущего и для будущего всех заинтересованных лиц.
Корделия грустно улыбнулась. Какая реальная возможность есть у нее? Она уже верила, что сумеет избежать этого замужества, она просто принимала желаемое за действительное, вспоминая темные глаза пирата.
– Я тоже собираюсь завтра поехать поездом в Лондон по делам, – продолжал отец. – Если Корделия может подождать до завтра, мне будет приятно составить компанию ей и Саре. Через день я вернусь в Брайтон.
– Ты оставишь их одних в доме? – возмутилась мать. – Что подумает… – она выразительно посмотрела на мужа, – что подумает мистер Синклер?
– Сомневаюсь, что мистер Синклер будет вообще что-либо думать на сей счет, – уверенно заявил отец.
– Разумеется, он же американец, – уточнила Амелия.
– Кроме того, вряд ли можно сказать, что они будут одни в доме, там полно слуг. – Лорд Маршам сделал глубокий вдох. – Моя сестра сейчас в Лондоне, если вы так хотите, я навещу Лавинию и попрошу пожить в нашем доме.
Мать сжала губы и промолчала, но Корделия не сомневалась, что позже мать скажет мужу пару «ласковых» слов.
Семья закончила завтрак в тишине. Корделия подозревала, что у всех остальных за столом, как и у нее самой, есть о чем поразмыслить. Несомненно, надо открыть Уоррену всю правду, сказать, что всему, что начиналось между ними, пришел конец. При этой мысли странная боль кольнула ее в сердце. Какая глупость! Между ними не было ничего, кроме нескольких бесед и одного ничего не значащего поцелуя. Правда, это не совсем верное определение. При одном воспоминании о губах Уоррена, касающихся ее губ, внутри Корделии разливался жар. И все же, хочет она того или нет, это приключение следует закончить. Самое главное, ей вообще не следовало его начинать. С самого начала это была глупая затея, которая ничем хорошим не закончится. Ее поведение легкомысленно и безответственно.
