Дафна дю Морье - Дом на берегу
— Рад всех вас видеть, — сказал он и стал подходить к каждому по очереди. — Генри Трифренджи, не так ли? А это Мартин Пенелек. Джона Беддинга я тоже знаю — твой дядюшка вместе со мной в двадцать втором был на севере. С остальными я не знаком.
— Джеффри Лампетоу, сэр, и его брат Филип, — представил Роджер, — у них ферма в долине, рядом с наделом Джулиана Полпи, чуть ниже монастырских земель.
— Джулиана, значит, здесь нет?
— Он ждет нас у себя.
Взгляд Бодругана упал на послушника, который все еще сидел на полу у скамьи.
— А что тут у вас делает монах?
— Он принес нам интересные новости, — сказал Роджер. — В монастыре неприятности — это связано с поведением монахов и нас совершенно не касается. Но тревогу вызывает другое известие: на днях епископ прислал из Эксетера господина Блойю, чтобы тот досконально изучил обстановку в наших краях.
— Генри Блойю? Это ведь близкий друг сэра Джона Карминоу и сэра Уильяма Феррерса. Он и сейчас еще в монастыре?
Послушник, желая услужить, притронулся к колену Бодругана.
— Нет, сэр, он уже уехал. Он вчера отбыл в Эксетер, но обещал скоро вернуться.
— Ладно, ладно, поднимись с пола. Тебя здесь никто не обидит. — Бодруган повернулся к Роджеру. — Ты напугал его?
— Да я его пальцем не тронул, — запротестовал Роджер. — Он просто боится, как бы приор не узнал, что он здесь был, хоть я и обещал сохранить все в тайне.
Роджер знаком подозвал Робби и велел увести послушника наверх. Вскоре они оба исчезли. Поспешно взбираясь по лестнице, послушник имел вид самый жалкий, точь-в-точь как побитая собака. Затем Бодруган, стоя у очага, испытующе посмотрел на каждого из присутствующих.
— Я не знаю, что Роджер тут вам говорил о наших шансах на успех, — сказал он. — Сам я могу обещать вам гораздо лучшую жизнь в случае, если король будет отстранен от власти.
Все молчали.
— Скажите, Роджер сообщил уже вам, что практически вся страна в ближайшие дни присягнет королеве Изабелле? — спросил он.
Генри Трифренджи, который был, по-видимому, в этой компании главным оратором, осмелился произнести:
— Да, что-то в этом роде говорил, но только в общих чертах.
— Это лишь вопрос времени, — сказал Бодруган. — Сейчас в Ноттингеме заседает парламент. Уже есть решение арестовать короля — разумеется, с гарантией его полной безопасности — и отстранить его от трона до его совершеннолетия. А пока страной будет править королева Изабелла, которую назначат регентшей, и помогать ей будет Мортимер. Многим, я знаю, он не очень нравится, но это сильная личность и человек дела. В Корнуолле у него немало друзей — я сам считаюсь его другом и горжусь этим.
Все молчали. Затем вперед вышел Джеффри Лампетоу.
— А что требуется от нас? — спросил он.
— Если есть на то ваша добрая воля, можете отправиться со мной на север, — ответил Бодруган. — Ну, а если нет, — Бог видит, я не могу вас заставить, — тогда, по крайней мере, обещайте присягнуть на верность королеве, как только придет известие из Ноттингема, что король у нас в руках.
— Ну, что ж, разговор откровенный, — сказал Роджер. — И я первый говорю с радостью: да, я еду с вами.
— И я тоже, — сказал Пенелек.
— И я, — крикнул третий, по имени Джон Беддинг.
Только братья Лампетоу и Трифренджи молчали.
— Мы присягнем королеве, когда наступит час, — сказал Джеффри Лампетоу, — но сделаем это здесь, у себя, а не на чужом берегу Теймара.
— Тоже откровенно, — сказал Бодруган. — Если король останется у власти, то не пройдет и десяти лет, как мы будем втянуты в войну с Францией, и тогда нам придется воевать по ту сторону Английского канала. Поддержать сейчас королеву — это значит попытаться сохранить мир. Я уже заручился согласием по крайней мере ста человек, проживающих на моих землях в Бодругане, Тригреане и дальше к западу, а также в Девоне. А теперь, я думаю, пора к Джулиану Полпи — узнаем, что он думает по этому поводу.
Все сразу зашевелились и направились к двери.
— Сейчас прилив, через брод не пройти, — сказал Роджер. — Нужно ехать через долину мимо Трифренджи и Лампетоу. Я дам вам пони, сэр. Робби! — крикнул он наверх брату. — Ты оседлал пони для сэра Отто? И моего тоже? Поторопись тогда…
Когда мальчик спустился вниз, он шепнул ему на ухо:
— Брат Жан пришлет за послушником позже. Никуда его до тех пор не отпускай. Что до меня, когда вернусь — не знаю.
И вот мы уже в конюшне, все вместе — и пони, и люди, — и я знал, что должен буду идти за ними, поскольку Роджер уже садился верхом на пони, а куда бы он ни направлялся, моя участь следовать за ним. По небу бежали облака, дул ветер, и в ушах у меня звучало цоканье копыт и позвякивание сбруи. Никогда прежде, ни в моем мире, ни в этом, где я побывал уже не один раз, я не испытывал такого чувства единения с другими. Я был среди них, одним из них, но они не знали об этом. Я был заодно с ними, а они не знали! Именно в этом, как мне кажется, и была для меня прелесть всего происходящего. Быть связанным с кем-то — и одновременно быть свободным. Быть одному — и в то же самое время среди людей. Родиться в одном времени — и жить, невидимым, в другом.
Проехав через небольшую рощицу на подступах к Килмарту, они поднялись на вершину горы и вместо того, чтобы следовать по тому пути, где в моем времени проходит столь хорошо мне известная дорога, они перевалили через вершину и затем стремительно начали спускаться по крутому склону прямо в долину. Дорога была неровная, извилистая, и пони постоянно спотыкались. Склон напоминал мне отвесную скалу, но поскольку я не ощущал своего тела, то не мог верно судить ни о высоте, ни о крутизне спуска, и моим единственным ориентиром были фигуры всадников. Затем в темноте я разглядел блеск воды, и мы тотчас же оказались в лощине. Всадники подъехали к деревянному мосту, по которому пони благополучно перебрались на другой берег, и затем свернули на тропу, тянувшуюся вдоль ручья, и шли по ней, пока ручей не стал шире и превратился в широкий поток, впадающий там далеко в море. Я знал, что нахожусь, должно быть, на противоположной от Полмиарского холма стороне долины. Но так как в их мире я был не дома, а в гостях, и была ночь, определить расстояние не представлялось возможным. Мне оставалось только покорно следовать за пони, и я не спускал глаз с Роджера и Бодругана.
Тропа привела нас к фермерским строениям, возле которых братья Лампетоу спешились. Старший, Джеффри, прокричал, что он догонит нас позже, и мы продолжили свой путь. Дорога пошла вверх, но по-прежнему тянулась вдоль ручья. Впереди над песчаными дюнами виднелись другие фермерские постройки, и там уже ручей впадал в море. Даже в темноте мне видны были белые барашки волн, которые, разбиваясь, накатывали на берег. Впереди кто-то вышел нам навстречу, залаяли собаки, появились факелы, и мы снова оказались на конном дворе, похожем на тот, что был в Килмарте; вокруг него располагались службы.
