Джоанна Линдсей - Грозовая любовь
— Вот оно что, — понимающе усмехнулся Лоренсо. — Ты любишь ее.
— Perdiction! Я не могу любить эту стерву! Не говори о ней больше.
Увидев такую вспышку гнева, Лоренсо нахмурился.
— Она просит, чтобы я остался с ней. Она не доверяет тебе, и я понимаю почему.
Хэнк добродушно рассмеялся.
. — Твоя работа окончена, она здесь. Теперь за нее отвечаю я.
— Ты не обидишь ее?
— До тех пор, пока она будет нормально себя вести и не начнет буйствовать.
— Есть еще одно соображение, amigo. Ты спас мне жизнь, и я в долгу перед тобой. Не заставляй меня сожалеть о моей преданности тебе.
— Перестань беспокоиться, — раздраженно сказал Хэнк. — Она не стоит твоей заботы, Лоренсо, поверь мне, она сама позаботится о себе.
— Мне не хотелось бы, чтобы с ней плохо обращались.
— Оставь, Лоренсо, — прорычал Хэнк. — Ты позволил себя одурачить. Она считает варианты и действует как мужчина. Предупреждаю, что ты ответишь, если в ее руки еще раз попадет оружие.
Лоренсо покраснел, вспомнив о своей оплошности. Он не мог полностью поверить словам Руфино. Правда, она пыталась убить его, но ведь то была критическая ситуация — ее похитили. Что Руфино сделает, если она опять разозлит его?
Глава 19
Дверь без стука открылась, и Саманта подскочила на кровати, натягивая на себя одеяло. На ней был кружевной лиф и короткие обтягивающие рейтузы, которые она надевала под юбку, отправляясь на прогулки верхом. Она никак не ожидала, что кто-то посмеет войти к ней комнату, иначе она не стала бы раздеваться. Этим кем-то был Хэнк.
— Я хочу, чтобы на дверь установили замок, — потребовала Саманта, глядя на Хэнка уничтожающим взглядом.
Он посмотрел на ее грязную одежду, лежащую на сундуке, потом глянул на Саманту и усмехнулся, заметив, что она крепко держит одеяло у самого подбородка.
— Замок будет — только ключ останется у меня.
— Тогда не надо.
— Почему же? Это будет сделано утром. А чтобы никто не мог проникнуть к вам через окно, я снаружи обошью его досками. — Хэнк говорил вежливо, но в его тоне слышался неприкрытый сарказм.
— Дьявол, — пробормотала она сквозь сжатые зубы. — Почему бы меня заодно не привязать к кровати?
Он усмехнулся, и вокруг его глаз появились знакомые морщинки.
— Если вы дадите мне повод, chica, я сделаю это с удовольствием.
— Не сомневаюсь в этом, — пробормотала она. Голос у нее поднялся, когда она с досадой добавила:
— Почему я промахнулась тогда у ручья?
Хэнк напрягся, сжал кулаки, глаза его загорелись. Ему захотелось свернуть ей шею, но еще больше ему хотелось… Нет, он не должен больше ее касаться. То, что тогда произошло между ним и Самантой, увы, не помогло выбросить ее из головы.
— А вы не промахнулись, — сказал он. — Одна из пуль попала мне в бок.
— Рада слышать, — с горячностью ответила она. — Но вы, к сожалению, живы.
— Вы самая кровожадная…
— Нет, — оборвала его Саманта. — Желание убивать появилось у меня после встречи с вами. Я мечтала увидеть вас, но только не здесь, а в тюрьме. Почему вы воюете с отцом?
— Это не война.
— Вы пытаетесь прогнать его из Мексики. Почему? Что он вам сделал?
Хэнк обдумывал ответ. Из-за того, что она знает его, знает настоящее имя и то, что он не Эль Карни-серо, его планы могут расстроиться. Предполагалось, что между bandido и незнакомцем, который собирался купить ранчо Кингсли, не существовало никакой связи. Но Саманта будет знать, что bandido и новый владелец — одно и то же лицо, когда увидит этого владельца. Но почему она должна его увидеть? Она ведь покинет Мексику вместе с отцом.
— Ваш отец, Саманта, ничего мне не сделал, — сказал он рассудительно, потому что неожиданная идея пришла ему в голову. — Но он навредил моему кузену.
— Мой отец не мог никому навредить, — с ходу отвергла она обвинение. Хэнк пожал плечами.
— Если вы не будете слушать, я ничего не смогу объяснить.
Саманта внимательно посмотрела на него.
— Хорошо. Что отец сделал вашему кузену?
— Недавно Антонио приходил к вашему отцу и предлагал купить у него ранчо.
— Антонио — ваш кузен?
— Да. Антонио де Вега и Чавес, — ответил Хэнк. — Но отец даже не выслушал предложения и отказался назвать цену.
— А почему он должен соглашаться? — требовательно спросила Саманта. — У него нет намерения продавать нашу землю.
— Это не ваша земля, Саманта, а моего кузена.
— Вы сумасшедший. — Она засмеялась. — Отец купил эту землю. Он заплатил за нее. Он…
— Очень дешево заплатил. Он купил ее у правительственных чиновников, которые объявили ее реквизированной у церкви. В те дни любая церковная собственность легко могла вернуться к прежним владельцам, и новый хозяин мог легко ее лишиться. Вот почему она была дешева.
— Но вы признали, что мой отец заплатил за землю. Как же можно говорить, что она не его?
— Потому что чиновники, которые продали землю вашему отцу, не имели права этого делать. Это была не церковная собственность, а земля рода Вега и Чавес, отнятая во время революции.
— Не верю.
— Разве никто не говорил вам о прежних владельцах? Ваши соседи — Гальгос, Бароха? Они знали о резне в гасиенде де лос Флорес.
— Резне?
— Резне, — холодно повторил Хэнк. — Некий Хуарес напал на гасиенду и объявил ее собственностью церкви, что давало право конфискации. Отец Антонио погиб при попытке сопротивления. Бабушка была слишком стара, чтобы перенести это, и скончалась на руках кузена от сердечного приступа. — Хэнк сделал паузу, воспоминания вызвали у него душевную боль. — Всех мужчин под страхом смерти заставили служить в армии. Не буду говорить, что случилось с женщинами и молодыми девушками, жившими в гасиенде.
Саманта чувствовала тошноту, потому что легко могла сообразить, что с ними сделали.
— А ваш кузен? Что случилось с ним?
— Его забрали в армию, а позже посадили в тюрьму за неповиновение. Пока он был в тюрьме, его земля была продана вашему отцу. Кузен никак не мог помешать этому. Документы на гасиенду де лос Флорес были сожжены guerrilleros. Только люди могли подтвердить права Антонио. Но этого было недостаточно для чиновников, наживавшихся на продаже якобы церковной собственности. Антонио мог только надеяться, что в будущем сможет выкупить землю. Он мечтал об этом все эти годы.
— Антонио ваш близкий родственник? — спросила Саманта.
— Нет, но вы уже давно в Мексике и знаете, что здесь все родственники, независимо от степени родства, очень близки. Антонио мне как брат. Его боль — моя боль.
Саманта, конечно, не поняла иронии, прозвучавшей в последних словах Хэнка.
— Я сожалею, Хэнк, действительно сожалею, — сказала она с искренним сочувствием. — Но вы видите, что отец здесь ни при чем. Он не украл эту землю, а, честно ее купил. У него есть все документы.
