Джоанна Линдсей - Будь моей
— Мудрый поступок.
Александра не выразила желания уточнить, что он имел в виду, и прямо спросила:
— У вас нет необходимости знакомиться со мной поближе, как и у меня нет никакого желания узнать вас получше. Так в чем же дело?
— Дело в том, что вы должны осознать свою зависимость от меня, хотите вы или нет.
— Я смотрю, вы уже приняли решение, верно? — заметила она кислым тоном. — Но без моего содействия у вас все равно ничего не выйдет.
Его руки обвили ее чуть крепче, а губы оказались у самого уха Алин:
— Тогда, может быть, вы дадите мне кое-какие обещания? — Голос его, казалось, предназначался исключительно для обольщения, и именно такое действие и произвел на Алин. Упершись локтем ему в живот, она получила возможность дышать, но и то только потому, что Василий не ожидал от нее этого тычка.
— Никаких обещаний, Петровский, ни одного. Мы уже достаточно побеседовали и выяснили все, что требовалось. Поэтому теперь спустите меня на землю.
— Только когда вы самым любезным образом скажете «пожалуйста», — прошипел он так сухо, как только было возможно.
Наверное, он разозлился за то, что она ткнула его локтем в живот. Но Алин и сама была рассержена тем, что он довел ее до паники и вынудил ударить.
— Убирайтесь к черту, — рявкнула она, но безрезультатно: граф продолжал ехать размеренным шагом, по-прежнему держась на большом расстоянии от остальных спутников. Его молчание говорило о том, что он не услышал желанного слова, и Александра терялась в догадках: сколько еще им предстоит страдать в такой неудобной позе? Неужели граф так же упрям, как она?
— Помнится, мне говорили, что у вас есть сестры, — нарушил молчание Василий, обнаруживая некоторый, хоть и слабый интерес к ее персоне. — Они… такие же, как вы?
Что это? Любопытство? Или тактический ход перед тем, как нанести новое оскорбление?
— Они ничуть на меня не похожи, — неуверенно отозвалась Алин. — Мы никогда не были особенно близки. У них свои интересы, у меня — свои.
— А ваш интерес — коневодство? Почуяв в его тоне осуждение, она воинственно ответила:
— Если я женщина, это не значит, что…
— Я не хотел вас обидеть, — перебил он.
— Не хотели? Сомневаюсь. Впрочем, ваше мнение меня не интересует! Его тон сразу стал суше:
— Я так и предполагал;
Граф опять умолк, и Алин решила, что могла бы слегка восполнить недостаток сна. Его рука поддерживала ее спину. И оставалось только положить голову ему на грудь…
— Обычно, — внезапно заметил Василий, — когда женщина находится так близко от меня, я перестаю контролировать себя, но вы в своей нелепой одежде не похожи на женщину, если не считать вашей прекрасной груди. Пожалуй, я могу сдержаться. На какое-то время.
Глаза Александры недоверчиво округлились, и мысли о сне мгновенно покинули ее, а мысли об избавлении, напротив, нахлынули с удвоенной силой.
Но пока она еще не была готова сказать «пожалуйста».
— Это не смешно, Петровский.
— По правде говоря, я тоже не нахожу эту шутку забавной, поскольку она касается и меня.
Алин опять решила не уточнять, уверенная, что объяснение не доставит ей удовольствия.
— Отпустите меня.
— Скажите «пожалуйста».
— Отпустите, черт бы вас побрал! Девушке показалось, что граф наконец собрался уступить ее просьбе, потому что переложил поводья в ту руку, которой поддерживал ее сзади. При этом другая его рука оказалась свободной, но вместо того чтобы помочь Александре спуститься, Василий приподнял ей подбородок так, что она была вынуждена смотреть ему прямо в лицо и видеть, как он наклоняет голову, приближая свои губы к ее губам.
— Я старался, — хрипло сказал граф.
На секунду у Александры прервалось дыхание: она поддалась гипнозу, но сразу же очнулась и в страхе, что вернутся вчерашние ощущения, закричала:
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
На какое-то мгновение Алин Показалось, что он раздосадован ее уступчивостью. Но затем радость победителя возобладала: в следующую минуту Александра оказалась уже на земле, и граф смотрел на нее сверху вниз, и на губах его играла самодовольная улыбка.
— Это урок тебе, любовь моя, — высокомерно сказал он. — Лучше сдаться сразу, ибо чем дольше ты будешь упорствовать, тем хуже для тебя.
Урок или предупреждение? Но Алин не стала гадать, говорит ли он о волшебном слове, которого наконец добился, от нее или уже имеет в виду помолвку.
— В таком случае, вы сами нуждаетесь в уроке, Петровский, — возразила она и громко окликнула:
— Терзай!
Почти мгновенно овчарка оказалась рядом и разразилась таким громким и свирепым лаем, что на этот раз жеребец Василия испугался и с головокружительной скоростью понесся через ближайшее поле, и Александра улыбнулась, наблюдая за не слишком успешными попытками графа обуздать животное. Ей пришлось пройти пешком, пока ее не увидели братья Разины, но Алин ничуть не была смущена или расстроена и даже рассмеялась, потрепав свою собаку:
— Он хочет поставить все точки над i, но у нас есть свои условия, и боюсь, они ему не понравятся. А как ты считаешь. Терзай?
Следующая неделя прошла без всяких приключений, возможно, потому, что Василий и Александра всячески избегали разговоров друг с другом. Они предпочли бы и вовсе не видеться, но это оказалось невозможным, хотя Василий прилагал все усилия, чтобы постоянно находиться в голове колонны.
Дважды они разбивали лагерь прямо у дороги, и, хотя Александра опасалась возражений со стороны привередливого щеголя и даже прямых столкновений, этого ни разу не случилось. Впрочем, если бы она могла проникнуть в тайные чувства Василия, то узнала бы, как была близка к тому, чтобы вызвать ссору, но за это короткое время Василий уже понял, что лошади для нее — самое важное и она ни на йоту не уступит, когда речь идет об их безопасности. Да, по правде сказать, граф и сам не очень любил путешествовать в темноте. Если бы он и вздумал возражать, то только из духа противоречия, хотя при нынешнем его умонастроении такое было вполне возможно.
"Досадно, — подумал он, — но мои действия оказались не слишком успешными. Пожалуй, Лазарь прав, не стоит полностью предоставлять матери решать свою судьбу». Он по-прежнему верил, что Мария запретит ему жениться, едва увидит, как далека Александра от идеала дамы, даже несмотря на то, что она — баронесса. Но все-таки оставалась слабая вероятность, что матери придет в голову попробовать перевоспитать Александру и искоренить ее недостатки. И хотя сам Василий был уверен, что перевоспитать ее невозможно, он понимал, что если уж мать пожелает взять дело в свои руки, его мнение не будет играть никакой роли.
