Кальман Миксат - Миклош Акли, или история королевского шута.
- Он сам тоже здесь? - спросил Акли.
- Ну вот еще ? Барон уехал с первым ночным обозом. А ты идем последними. Арьергард всего войска. Ну а теперь слушай мою команду! До завтрашнего утра я - твой начальник. Так что считай, землячок, что ты есть солдат. Потому как и я так считаю. А если ты не будешь так считать, это очень повредит твоему здоровью. Надеюсь, ты меня понял? Ну так вот: быстрее одеваться! Впрочем нет, погоди, сейчас я пришлю тебе другую одёжу. В ней поедешь. Потому как в пути мы должны выглядеть мужиками. Это опять же для тактики.
- Понятно.
- Через час выезжаем.
- Все ясно. Я готов.
Господин Бори сам принес в комнату Акли посконные штаны, патронташ, большие с подковками сапоги, овчинную папаху, карабин и дубленый полушубок.
- Вот это - твоя военная амуниция, - сказал он посмеиваясь. - Принарядись покрасивее.
И Акли остался один в замешательстве, весь охваченный отчаянием. - Боже, что же мне делать?! - схватился он за голову. Сегодня ночью Незабудку украдут. Конец их счастью, которое было уже так близко. Все, все вдруг оборвалось. Счастье, о котором он, сидя в тюрьме, в одиночке, все время мечтал, лелеял в своей фантазии, - растаяло. Теперь сердце переполнило горечь! Куда же бог-то смотрит! - воскликнул он, видя как на небо уже поднималось солнце и своими холодными, безразличными лучами с улыбкой осветило окно. - Неужели весь мир не перевернется вверх тормашками? И завтра все будет таким же, как прежде? А бедная девочка будет беспомощно трепыхаться в когтях этого стервятника!
Акли заскрежетал зубами, бросился лицом на подушу и зарыдал в бессильном гневе. Потом вскочил, схватил в руки карабин, подумывая уже, не пустить ли себе пулю в лоб, как в дверь кто-то негромко постучал.
- Входите! - с горечью в голосе пробормотал он.
Ну кто же еще мог быть, как не Михай Геленчер, с довольным и таинственным выражением на лице.
- Что за черт? - вскричал тот весело. - Уж не накормили ли вас на завтрак тертым хреном? Что это у вас слезы на глазах? Что случилось-то?
- Вступил я в бароново войско, - мрачно ответил Акли.
- Слышал, говорил мне зять, что удалось ему порекомендовать вас заместо дезертира-ополченца одного. Ну а я тем временем все разузнал, - уже понизив голос до шепота, продолжал трактирщик. - Дело пустяшное. Не заслуживает внимания. Мой км Баймоди все мне рассказал. Два битых часа пили его кислятину. До чего же мерзкое винцо у этого жалкого мясника! Прямо голова лопается после него. Никакого заговора тут и в помине нет. И никакого покушения никто не готовит - ни против Наполеона, ни против императора Франца. Просто дурацкая затея. Девицу они хотят украсть. Господин барон жену себе выкрасть надумал. Вы же сами знаете, какие дураки эти великие господа. Да если бы он захотел, ему бы ее на тарелочке преподнесли. Так ему видите ли больше по нраву красть! Вот я и пришел сообщить вам, чтобы вы, значит, не беспокоились. Ничего такого тут нет.
- К черту! - не утерпел и чертыхнулся Акли. - Этого как раз мне и не хватало. Вы-то честный человек, господин Геленчер. У вас есть сердце, и вы можете понять мою горесть. Девица, которую барон хочет украсть, это же отрада души моей! Девушка, которую я тысячи раз в своем воображении себе представлял. Моя невеста нареченная! Она же и есть та самая мадемуазель Ковач, о которой я вам говорил. Покойного венгерского полковника дочка.
Лицо старика помрачнело.
- Ого, черт побери! Об этом я и не подумал. Странно дело, пушка-кукушка! Чего ж нам теперь-то делать? А?
- Только одно.
- Что "одно"?
- Это зависит от того, хотите ли вы мне помочь?
- Как своему собственном сыну! - провозгласил трактирщик торжественно.
Акли бросился старику на шею.
- Да благословит вас господь за такие слова. Я должен написать императору письмо. И надо где-то человека найти с конем; отвезти это письмо в Бург и во что бы то ни стало передать его императорскому величеству. Что вы на это скажете?
Геленчер задумался.
- Самое лучшее, если бы вы сами повезли то письмо. Где я вам возьму такого человека, чтобы он наверняка доставил письмо в императорские руки? Лошадь, это я еще смог бы найти.
- Нет, нет, - возразил Акли. - Я сам теперь должен быть вместе с этими негодяями. Если я не буду с ними, меня загрызут сомнения. Я попросту с ума сойду. Ведь пока я с ними, я всегда могу как-то помешать их грязному замыслу. Уж если никаким другим путем, так хоть пулей из пистолета. Пистолетом я владею хорошо, а на лошади я никогда в жизни не сидел.
- Ну тогда пишите ваше письмо.
- Есть у вас надежный человек?
- Отвезет его мой племянник, Рябина!
- И пусть передаст его графу Коловрату. Так будет вернее всего. Принесите мне поскорее чернила и бумаги. А эти пять злотых - гонцу. Возьмите их, прошу вас.
Геленчер принес бумагу и чернила, а Миклош быстро принялся строчить:
"Прошу Вас срочно довести до сведения его императорского величества, что барон Сепеши с помощью переодетых в крестьянскую одежду дворян-ополченцев ночью, в канун рождества, совершит налет а пансион госпожи Сильваши в Унгаргассе и силой похитит оттуда мадемуазель Илону Ковач. Это сообщает Вам верный слуга императора, который сам находится среди "налетчиков".
Он сделал конверт и написал на нем: "Графу Конраду Коловрату". Cito, citissime!26
- Вот возьмите, дорогой дядюшка Геленчер, запечатайте. Мне уж некогда, потому что слышу шаги. Найдите лошадь и верхового. Ради бога: быстрее, быстрее!
Он был прав, это уже пришел за ним господин Бори - поторопить со сборами.
- Ну, Волк! Давай скачи, Волк. Как, вы еще не одеты?! Тысяча чертей!
Тут Акли уже совсем по-военному за минуту оделся, превратившись в такого крестьянского парня, что от других не отличишь. Патронташ тоже пристегнул.
Глава IX
Грозное войско отправляется в путь и прибывает под стены императорской столицы.
Поужинали. На ужин подали великолепное, с мороза, сало, по две-три чарки старой сливовицы, от которой у всех появилось такое отличное расположение духа и оживление в животе, от которых венгерский желудок к утру спешит освободиться. Тем временем возница с повозки Матяша Тоота запряг лошадей и уселся на ворохе пожиток, сложенных на телеге, после чего на нее вскарабкалось столько же людей в мужицких полушубках, сколько умещается на возу едущих летом на покос словаков - под веселые песни и всякие громкие выкрики.
А морозец выдался славный, в камень сковал землю и снежком ее припорошил. Солнце на небе только светило, а греть - не грело. И небо было такое чистое, что пар, идущий от трех бедных лошадок. Казался грязноватым туманом, поднимавшимся над подводами. Фляжка со сливовицей и на сей раз заходила по кругу. Согревайтесь, земляки, изнутри, а не то замерзнем все!
