Лиза Бингэм - Дальняя буря
Она потерла оконное стекло, чувствуя, что сестра Мэри Маргарет участливо смотрит на нее, но по-прежнему не зная, что сказать.
— Расскажи. Думаю, тебе станет легче.
Сьюзан молчала, и Мэри Маргарет, вздохнув, отвела ее от окна. Монахиня села на кровать, Сьюзан опустилась на Колени рядом с ней на жесткие камни пола.
— Он может быть очень настойчивым, да?
— Кто?
— Дэниел. — Мэри Маргарет подняла за подбородок лицо Сьюзан к свету. — Ну, моя дорогая, рассказывай, что он такого сделал, что привел тебя в такое смущение, отчего у тебя такой несчастный, но такой ужасно живой вид?
— Живой? — прошептала Сьюзан. Живой.
Истина открылась ей тихо, без грохота труб и пылающей купины. Что-то внутри нее сжалось и исчезло. Чувство вины, словно мелкий песок, пробежало по венам, и она ощутила себя невесомой и расслабленной. Подняв взор к сестре Мэри Маргарет, Сьюзан почувствовала, что с глаз ее словно упала пелена. Она внезапно разглядела красоту сидящей перед ней женщины и густые тени и свет, заливающий комнату, и блики солнца на оконном стекле.
Сколько лет она обманывала себя в том, что это ее призвание? Оглядываясь сейчас назад, она увидела, что кривила душой. Она выполняла свои обязанности не из любви и радости, она исполняла их, как ребенок, без удовольствия делающий какую-то ужасную работу. Она забыла, что жизнь вмещает в себя и радость, и боль.
Это не ее дом. Не ее.
Мэри Маргарет тронула похолодевшую кожу Сьюзан.
— Ты со мной не вернешься. И это не было вопросом.
Сьюзан хотела было запротестовать, но поняла, что это будет ложью.
— Нет.
Произнеся это слово, она будто воспряла духом. Сьюзан захотелось рассказать обо всем, что произошло за последние две недели, но она не могла говорить с монахиней о теплом теле, поцелуях и сильных мужских руках. Как объяснить сестре Мэри Маргарет, что она хочет оставить орден ради радостей плоти?
— Он необыкновенный человек, — заметила сестра Мэри Маргарет, не дождавшись от Сьюзан продолжения.
— Да.
— И он заставляет тебя чувствовать…
— Чудесно. — Слово слетело с языка, и девушка уже не могла остановиться. — Он заботится обо мне, сестра, я знаю. Он сделал меня счастливой. Когда я с ним, я думаю только о том, как мне с ним хорошо. Когда он уходит, я гадаю, когда мы снова увидимся. А когда он целует меня… — она замолчала. Женщина, с которой она разговаривала, была монахиней. Но сестра Мэри Маргарет улыбнулась Сьюзан. — Когда он меня целует, мне кажется, я могу покорить весь мир.
— И правда, можешь.
— Нет. — Внутри Сьюзан начал нарастать страх — вновь ожили страшные воспоминания. — Нет, не могу. — Обняв колени сестры Мэри Маргарет, она зарылась лицом в складки ее юбки. Радостное возбуждение обратилось в прах. — Я не могу покинуть орден. Я не могу. Иначе Господь накажет меня.
Мерин Дэниела скакал по долине, с легкостью прокладывая путь по пушистому снегу. Холмы предгорий подступали все ближе, обволакивая Дэниела зимним безмолвием, пока наконец и дыхание лошади не стало казаться посторонним звуком.
И о чем только думает Сьюзан, исчезнув в этом диком месте? Она, по крайней мере, должна была сказать кому-нибудь, куда едет… ей следовало сказать ему, куда она отправилась.
Шеф тем временем замедлил ход, передвигаясь вдоль скованного льдом ручья. Дэниелу на ум пришло, что Сьюзан ничем ему не обязана, особенно после того, как он своим нетерпением довел ее до крайности. Когда же он научится обуздывать свои дикие инстинкты? Почему у него не получается быть более терпимым, тактичным? Сострадать? Потому что он не заслужил такую женщину, как Сьюзан. Он давно уже простился с мыслью связать свою жизнь с подобной женщиной. Жизнь бросила его в мир убийц и отщепенцев. И хотя Дэниел служил закону, он стал походить на тех, за кем охотился, больше, чем ему того хотелось бы.
Конь вскарабкался по крутому берегу, когда Дэниела вдруг пронзило ощущение опасности. Он настолько отдался своим мыслям, что полностью потерял осторожность. Ни одной женщине еще не удавалось настолько подавить его инстинкт самосохранения. До этого момента.
Когда Крокер выехал на открытое пространство и увидел направляющегося к нему всадника, он понял, до какой степени забылся. Вскоре чуть левее показался еще один всадник, а справа — третий. Их продвижение не оставляло сомнений — они хотели остановить его.
У Дэниела заныло под ложечкой от нехорошего предчувствия. Если эти люди с такой легкостью обнаружили его, то Сьюзан они тоже не пропустили. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что он едет за ней.
Разум Дэниела залила слепая ярость. Он развернул коня, чтобы смутить мужчин и сбить их со следа Сьюзан. К своему ужасу, позади себя он увидел еще с полдюжины всадников. Винтовка мгновенно оказалась у Дэниела в руке. Он пригнулся к шее коня, ругая себя последними словами за то, что настолько размяк за несколько дней, проведенных в обществе женщины.
— Крокер!
За звуком его имени последовал резкий свист. Вражеский круг замер ярдах в пятидесяти от него: достаточно далеко, чтобы он не узнал их, и достаточно близко, чтобы оставаться легкой мишенью.
Наметанным в таких столкновениях глазом Дэниел выделил главного в группе и поднял винтовку.
— Черт, Дэниел, своих уже не различаешь? Рокочущий голос и движение, которым этот человек в свою очередь пригнулся к шее коня, чтобы избежать пули, враз погасили ярость Дэниела. Он оставил спусковой крючок. Напряжение спало так же быстро, как охватило его. — Брэкстон, ублюдок! Какого черта ты со своими людьми кидаешься на меня?
Увидев, что Дэниел опустил оружие, агент выпрямился в седле и снял шляпу, чтобы вытереть выступивший на лице пот.
— Кидаемся! Кидаемся? Да промчись мимо тебя стадо бизонов, ты не заметил бы.
Брэкстон дал сигнал сомкнуть круг.
Дэниел оглядел сухопарых мужчин, у многих из которых недоставало зубов, с чувством, похожим на радость. Последнее время ему то и дело приходилось работать с Брэкстоном Хиллом и его людьми. Между ними установилась странная связь, которая значит больше, чем дружба, но которая не позволяет слишком уж проявлять свои чувства, потому что каждый из них может умереть в любой момент. Брэкстон прочистил горло.
— Я видел молоденькую кобылку, за которой ты скачешь, Дэниел… я не о лошади, как ты понимаешь. Винить тебя тут нечего.
Знакомое чувство собственника охватило Дэниела, но Брэкстон не закончил.
— У меня для тебя послание от Каттера. Он хочет тебя видеть. Сейчас.
— Каттер?
