Барбара Картленд - Как вольный ветер
Ладо Ройдона приблизилось к ней. Червонные волосы Вальды, рассыпавшись, струились по подушке, по его рукам. В красноватом пламени свечи ее влажные, трепещущие от поцелуев губы, казалось, излучали тепло, а глаза были огромными, сухими и блестящими. Это был ответ страсти, которой прежде она в себе не ведала, да и теперь хорошенько не понимала.
Он глядел на нее долго, почти вечность, и наконец с видимым усилием разжал объятия.
— Я сказал, это безумие.
— Но почему?
— Тебе нельзя быть моей. Этого не должно было случиться.
— Но это уже случилось. Я — твоя!
Не говоря ни слова, Ройдон подошел к окну и откинул занавеску, будто ему не хватало воздуха.
Вальда глядела ему в спину, выражение счастья постепенно сбегало с ее лица, пульсирующее в груди пламя уступало место ощущению растерянности.
— Что-нибудь не так? — беспокойно спросила она через минуту.
— Все не так. Ты должна забыть об этих поцелуях.
— Почему? Но почему? — Оторвав голову от подушек, на которые ее опрокинул Сэнфорд, девушка рывком села на кровати.
— Завтра, — заговорил он внезапно со спокойной решимостью, — ты уедешь. Или уеду я. Нам нельзя оставаться вместе.
— Почему нельзя? — недоуменно вскричала Вальда. — Что я такого сделала? Я чем-то расстроила тебя? — Он молчал. — Это оттого, что я сказала… что люблю тебя?
— Нет, конечно же, нет! — Сэнфорд резко обернулся. — Просто я стараюсь убедить себя, что это — неправда.
— Это правда! Ты — самое дорогое, что у меня есть! Все, о чем я мечтала, чего так ждала! Я знала, чувствовала, что где-то на земле есть такой человек. Я только боялась тебя не найти!
— Не говори таких слов! — Сэнфорд бросил на нее пронзительный взгляд, потом опять отвернулся к окну.
— Я не понимаю, — тихо и растерянно произнесла девушка. — Ты хочешь сказать, что я тебе не нравлюсь? Или я тебя чем-то обидела?
Повинуясь порыву, Ройдон улыбнулся и шагнул к ней.
— Ты не обидела меня, милая. Я только огорчен, что ты ведешь себя столь неразумно и подвергаешься такому риску.
— Значит, мы можем быть вместе? — Глаза Вальды радостно блеснули.
— Нет! — Короткое слово выстрелом прогремело в комнате. Взгляд Ройдона вновь помрачнел, голос обрел жесткие нотки. — Я обязан думать о твоем благополучии. Ты же, если имеешь хоть каплю благоразумия, немедленно вернешься домой, к отчиму, и сделаешь, как он велит.
— Я не могу! Не могу этого сделать! Тем более теперь, когда встретила тебя.
— Я для тебя — никто, — твердо и глухо сказал Ройдон. — И потому должен как можно скорее с тобой расстаться. Ты сама сказала, что я не вправе вмешиваться в твою жизнь. Поэтому можешь остаться здесь или ехать к твоим друзьям в Сент-Мари — завтра утром я уезжаю.
— Нет! Нет! Ты не сделаешь этого! Прошу тебя, останься. Хотя бы еще на день.
— И еще на ночь? — усмехнулся Сэнфорд. — Ты думаешь, я смогу опять ограничиться поцелуями? — Он бросил на нее взгляд, в котором девушка увидела огонь.
Выдержав этот пронзительный, обжигающий взор, Вальда проронила еле слышно:
— Я этого и хочу. Хочу быть твоей.
Его губы сжались в жесткую линию.
— Ты сама не знаешь, что говоришь.
— Знаю. Я тебя люблю и хочу быть твоей, всецело… Мне кажется, это будет самое восхитительное, самое чудесное событие в моей жизни!
— А потом? — резко спросил Сэнфорд.
— Что потом? — не поняла она.
— Всегда бывает потом, — безжалостно ответил он. — Ты пойдешь своей дорогой, а я — своей? — Вальда вскинула на него вопросительный взгляд, не решаясь говорить. — Пойми, я не могу на тебе жениться.
Девушка окаменела. Потом проговорила странным, чужим голосом:
— Ты… уже женат?
— Нет. Я не могу жениться. Не могу позволить себе такую роскошь.
Нависла тишина, плотная и удушливая.
— А если бы мог, — наконец нарушила ее Вальда, — ты бы… на мне женился?
— Что толку обсуждать? Об этом не может быть и речи, — после паузы отозвался он.
— А почему ты не можешь жениться?
— Я сказал: не будем об этом. — Ройдон поднялся с места. — Я иду спать. Давай простимся прямо сейчас… пока у меня есть на это силы. — Она порывисто протянула к нему руки, как бы стараясь удержать. — Бога ради! Не гляди на меня так! Я всего лишь выполняю свой долг, и когда-нибудь ты поймешь и оценишь это!
— Пожалуйста, — молила Вальда.
— Это невыносимо! — пробормотал Сэнфорд и, резко повернувшись, быстро вышел вон.
Через секунду захлопнулась дверь его комнаты, и этот звук прозвучал для Вальды смертным приговором.
— Он ушел! — как безумная твердила она. — Он никогда больше не вернется! А вместе с ним ушло все, что составляло смысл моей жизни! Все самое лучшее, самое прекрасное ушло вместе с ним…
С нестерпимой болью навалились мысли, что никогда уже ей не испытать ни той трепетной радости, как в зеленой чаще, где он впервые поцеловал ее, ни той неземной, волшебной гармонии, как в саду под звездным небом…
А этим последним поцелуем здесь, в спальне, поначалу таким мучительным и почти жестоким, он сумел зажечь в ней пламя такой невиданной силы, что оно властно охватило их обоих. И в этом неодолимом пламени рождалось что-то потрясающее — дикое, неистовое и прекрасное!
Она ведь знала, что и он, ее возлюбленный, тоже был захвачен этим всепобеждающим чувством, таким мощным и совершенным, что нет в мире слов его выразить!
И вот он ушел.
Вальде казалось, что после его ухода в мире остались лишь боль да пустота. И в этой пустоте сгинуло, растворилось все, во что она так горячо и свято верила.
Погибло чувство, в котором воедино сливались возвышенное и земное. Любовь, которую ищут так многие, но далеко не все находят.
Она свою отыскала, но та исчезла и уже не вернется обратно!
Он отнял у нее надежду.
Какой-то чужой, угрюмый голос твердил ей: такой любовью, как сейчас, она никогда никого не полюбит.
С холодным отчаянием начала представлять девушка свое будущее. Она вернется в Марлимон и больше не станет противиться воле отчима. Зачем? С кем бы Вальда теперь не обвенчалась, сердца она уже не отдаст никому. Потому что над сердцем своим она больше не властна. Отныне и навеки оно целиком принадлежит другому.
Вальда попыталась вообразить расстилавшуюся перед ней долгую череду лет. Лет, в которых никогда не будет Ройдона. Это, подумалось ей, все равно, что внезапно ослепнуть и знать, что никогда не увидишь солнца, моря, цветов. Впереди — лишь холодный беспросветный мрак. Мрак в глазах, мрак в сердце.
— Я не выдержу, — содрогнулась она. — Не смогу так жить.
