Джуд Деверо - Побег (Фонтан желаний)
Заметив ее колебания, он добавил:
— В моем доме ты сможешь выполнять любую работу. — Он улыбнулся. — Ты заработаешь таким образом право удовлетворять любые свои желания. А что касается твоего платья, я предпочитаю, чтобы на тебе вообще ничего не было, поэтому меня устраивает любое. К тому же с нами здесь только Марта и судья. А цветы я могу нарвать в саду Марты.
— Нет, — прошептала она, сдерживая слезы. Он говорит так логично. Конечно же, у нее будет ребенок; конечно же, она выйдет за него замуж. Она мало что могла сделать по своей воле, понимая, что ей не удастся убежать от Тревиса, коль скоро у нее есть нечто, принадлежащее ему. Что же касается одежды, она не имеет значения. Если она может выйти замуж без любви, конечно, она обойдется и без красивого платья.
— Я готова, — мрачно объявила она.
— Я же не веду тебя на казнь, — усмехнулся он. — А ночью я искуплю свою вину за сегодняшние события.
Направляясь впереди него в гостиную, она думала о том, что Тревис никогда ее не поймет. Предполагается, что свадьба — это самый важный момент в жизни женщины, когда она чувствует, что все ее любят и желают ей безбрежного счастья. Всю оставшуюся жизнь она будет помнить эту тайную ужасную церемонию, в которой участвовали всего несколько незнакомых ей людей, а сама свадьба совершалась не ради нее, а ради того, что находилось в ее чреве. В нужный момент она механически сказала, что возьмет Тревиса в мужья и проигнорировала его ищущий взгляд. Когда настало время надеть ей на палец кольцо, Марта предложила свое, но Риган только пожала плечами и учтиво ответила, что кольцо — это неважно.
К концу церемонии никто не улыбался, и когда Тревис наклонился, чтобы поцеловать ее, Риган подставила ему щеку. Она едва пригубила предложенное судьей вино и промолчала, когда Тревис объявил, что им пора уезжать.
Через силу улыбаясь, Риган попрощалась с хозяевами и поблагодарила их, а Тревис помог ей опять подняться на сидение фургона. Напряжение этого дня, свадьба — если ее можно было так назвать — лишили ее сил, и когда она, ослабев, села, Тревис подтянул ее к себе.
— Не очень-то хорошая свадьба получилась, правда? — спросил он глухо. — О такой своим внукам не расскажешь.
— Нет, — просто ответила она и замолчала, чтобы не заплакать. Теперь ей хотелось одного — спать. Может быть, завтра она будет с радостью думать о своем ребенке и о том, что она — жена Тревиса.
Когда фургон остановился, Риган почти спала. Тревис, взяв ее на руки, поднялся на несколько ступенек, и она приоткрыла глаза.
— Мы дома? — пролепетала она — Нет еще — Его голос звучал серьезно, без обычных признаков веселья. — Мы в гостинице. Утром мы поедем домой.
Она только кивнула и прижалась к нему. По крайней мере, ее ждала брачная ночь. Если Тревис и не умел устраивать свадьбу, он, во всяком случае, имел представление о том, как подарить женщине такую ночь, о которой она может только мечтать.
Лежа на кровати, на которую ее опустил Тревис, Риган слышала, как он поднимает по лестнице сундуки. А может, стать женой Тревиса не так уж плохо — по крайней мере, ей больше не нужно бояться, что она останется одна.
Улыбаясь, она почувствовала на щеке его теплые губы.
— Я скоро вернусь, — прошептал он, и по ее спине пробежала дрожь. — А ты отдыхай, это тебе необходимо.
Когда дверь за ним закрылась, Риган вытянулась, положила руки под голову и невидящим взором уставилась в потолок. Сегодня — ее брачная ночь. В прошлом году одна из служанок с кухни ее дяди вышла замуж, и на следующий день после свадьбы ее безжалостно дразнили, но девушка так сияла, что шуточки нисколько ее не смущали. Теперь Риган поняла причину этого.
Внезапно она села. Пусть она уже потеряла невинность и ждет ребенка; но сегодня она ощущает себя именно девственницей. С обожанием посмотрев в сторону закрытой двери, она подумала, как ласков Тревис — он оставил ее одну, чтобы она могла подготовиться.
На старом комоде в углу комнатки Риган ждала горячая вода, и она догадалась, что Тревис, видимо, заранее послал кого-то, чтобы все подготовить к их приезду. Он даже оставил ключи от сундуков на комоде. Зная, что Тревис — нетерпеливый новобрачный и долго отсутствовать не будет, она поспешно открыла сундук и стала разбирать замечательные платья, которые сшила вместе с Сарой. В самом низу лежало платье из тонкого шелка с серебряным отливом. Оно было полупрозрачным, сквозь него просматривались очертания ладони Риган. Оно было откровенным и в то же время скрывало тайну. Она хранила этот замечательный шелк лунного цвета именно для такого случая.
Она быстро расстегнула свое льняное платье, забыв о том, что эта дорожная одежда стала ее свадебным туалетом. Во всяком случае, в брачную ночь она оденется элегантно. Раздевшись донага, она стала мыться, весело смеясь. Потом надела платье и вздрогнула от удовольствия, когда ее кожи коснулся шелк. Это ощущение было божественным, нежным, ласковым, ткань облегала ее формы, подчеркивая именно то, что нужно. Подойдя к зеркалу, она немного удивилась, увидев, как ее груди приподняли мягкую ткань, ее розовые соски едва угадывались под нежным шелком и в то же время притягивали к себе взгляд. «Да, так», — подумала она. Тревису понравится это платье.
Из сундука она достала подаренную Тревисом щетку для волос, отделанную серебром. Когда она вынула булавки, волосы хлынули по ее спине, разметавшись легкими завитками вокруг лица. Она обрадовалась, что не обрезала свои волосы коротко, как стали делать многие женщины после революции во Франции. Она несколько раз провела щеткой по волосам и бросилась в постель, решив, что и так потратила слишком много времени. Ее охватывало такое же нетерпение, как, очевидно, и Тревиса.
В постели Риган приняла позу, которая, как она надеялась, выглядела соблазнительной — слегка откинулась на подушки и вытянула одну руку, а вторую изогнула так, чтобы кончики пальцев легко касались плеча. Придав себе изысканный, как она считала, вид, Риган призывно посмотрела в сторону двери. Было уже очень поздно, в гостинице стояла тишина, но каждый раз, когда тихо поскрипывали половицы, она начинала улыбаться, пытаясь представить себе лицо Тревиса, когда он войдет. Чем больше она думала о нем, тем сильнее выгибала спину и выпячивала грудь. Она вспомнила слова Фаррела о том, как он боится брачной ночи, когда Риган, вероятно, будет жеманиться и плакать, подобно двухлетнему ребенку. Хотя Фаррелу этого никогда не узнать, сегодня ночью она докажет, как он ошибался. Она будет соблазнительницей, искусительницей — женщиной, знающей, что она хочет, и добивающейся своего. Тревис будет трепетать перед ней на коленях, а она — повелевать им.
