Карен Хокинс - Навеки твой
Конюхам надо было продолжать работу, и Венеция вышла из конюшни. Она, блаженно улыбаясь, подставила лицо солнечным лучам и закрыла глаза. Ощущение глубокого покоя постепенно завладевало ее душой.
– Не стойте там!
Чувство покоя мгновенно улетучилось. Венеция открыла глаза и увидела Грегора. Он был одет в свой теплый плащ с несколькими воротниками-пелеринами, шея укутана пушистым красным шарфом. Тень от полей шляпы падала на глаза.
– Почему мне нельзя стоять здесь?
Грегор протянул руку и заставил Венецию сделать шаг вперед; губы его сложились в улыбку.
– Гляньте-ка вон туда.
Под свесом крыши во всю его длину висели длинные и тяжелые сосульки. Их острые концы были направлены вниз, на снег, на котором выстроились в прямую линию ямки, проточенные капелью. Венеция охнула.
– Они падают все утро. – Грегор запрокинул голову. – Их осталось не так уж много, но я предпочел бы не задерживаться надолго ни под одной.
– Постараюсь быть более внимательной, – произнесла Венеция беззаботно, отметив про себя, что яркое солнце сделало более светлыми зеленые глаза Грегора. Глаза у него очень красивые, с длинными ресницами, которые порой скрывали, а бывало, что и подчеркивали выражение этих завораживающих глаз.
Перед тем как он поцеловал ее прошедшим вечером, глаза его потемнели. Дрожь пробежала по телу Венеции, а память вдруг высветила каждую секунду того поцелуя, включая и то, каким жарким стало тело Грегора, и…
Господи! Что это с ней? Венеция вонзила в ладони пальцы в перчатках, чтобы прогнать неуместные мысли.
На лице у Грегора появилось озадаченное выражение.
– Что с вами?
Венеция тряхнула головой.
– Я подумала об этих опасных сосульках. Спасибо, что вы предостерегли меня.
Уголки губ Грегора слегка приподнялись.
– Я пришел к запоздалому умозаключению, что единственная опасность, от которой вас следует предостерегать, это вы сами. – Он перевел взгляд на ворота в конюшню: – Как там лошади?
– Лучше, чем я предполагала. Ваш человек, Чамберс, просто молодчина.
– Он и должен быть таким за те деньги, что я ему плачу.
– Вот как? И сколько же вы ему платите?
Грегор поднял брови:
– Собираетесь его переманить?
– Возможно, – насмешливо произнесла она.
Это была их старая излюбленная шутка – угроза переманить кого-нибудь из слуг. Венеция никогда бы не позволила себе совершить такой поступок, просто ей нравилось поддразнивать Грегора.
Его взгляд задержался на губах Венеции.
– Я рад, что вы приходите в ваше обычное состояние.
– Я из него и не выходила, – резко возразила она. Что-то промелькнуло в его взгляде; он повернул голову и посмотрел на сарай.
– Я не думал, что вы можете долго оставаться без верховой прогулки.
– Очень хотелось бы проехаться в седле, – раздумчиво произнесла Венеция; заснеженный лес вокруг гостиницы так и манил к себе.
– А почему бы нам этого не сделать?
Венеция вздохнула:
– Я не взяла с собой костюм для верховой езды. Подумала, что если мама больна, то у меня не будет времени для поездок верхом.
Грегор подставил ей согнутую в локте руку:
– Идемте, Венеция. Давайте немного погуляем. Не сидеть же вам целыми днями взаперти.
Венеция должна была признать, что погода просто замечательная. К тому же ей было тепло в плаще на меховой подкладке и в ботинках для прогулок.
– Очень хорошо, только ненадолго. Мисс Хиггинботем, я думаю, проснется примерно через час.
Она намеревалась поговорить с девушкой, чтобы сообразить, можно ли что-то предпринять насчет ее Генри.
Грегор повел ее вокруг конюшни по дорожке, которая вела в лес.
– Дальше дорожка идет к реке, а потом сворачивает к главной дороге. Там очень живописные окрестности, – сказал он.
– Вы уже бывали здесь?
– Сегодня утром я взял из конюшни одну из лошадей и проехался, чтобы проверить, в каком состоянии дорога. – Грегор остановился. – Венеция, вы понимаете, что означает для нас приезд сквайра и его дочери?
– Для меня это означает, что я не смогу спать. Мисс Хиггинботем храпит громче, нежели Рейвенскрофт.
– Эта крошка храпит? – удивился Грегор, с трудом удержавшись от смеха.
– Ужасно! За кого бы она ни вышла замуж, этого человека ожидает неприятный сюрприз.
– Позвольте. – Грегор отвел в сторону низко нависшую над тропинкой, ветку, которая мешала им идти дальше, и пропустил Венецию вперед. – Идите осторожней, – сказал он. – Тут есть скользкие места.
Тон его был определенно повелительный. Венеция попыталась сообразить, привычно ли такое для Грегора или это нечто новое в его манере поведения. Может, так оно и было всегда, только она не обращала на это внимания? Пора приглядеться к нему получше.
Большой ком снега упал с дерева прямо на дорогу перед ними. Грегор взял Венецию под руку и помог ей перебраться через снежный холмик.
– Если так будет теплеть и дальше, мы скоро сможем отсюда уехать, – заметил он.
– При условии, что вы больше не станете давать волю своему темпераменту.
Грегор состроил притворно угрожающую мину.
– Если вы перестанете мне перечить, исправлюсь со всем, в том числе и со своим темпераментом.
– Я вам не перечила.
– Да неужели? А как насчет того, что произошло всего какой-нибудь час назад? – Встретив ее непонимающий взгляд, он добавил: – В общем зале, со сквайром.
– О, это. Вы меня просто вывели из себя!
– Так это я вывел вас из себя? – Грегор произнес с ударением оба личных местоимения, изобразив величайшее удивление.
– Вы были так немилосердны! Я с таким трудом увела к себе бедную девочку, она замерзла чуть не до смерти.
– Я старался защитить вас, – вздохнув, пояснил Грегор. – Сквайр – крестник герцога Ричмонда.
– Мне довелось однажды встретиться с герцогиней. Ужасная сплетница! Меня это просто поразило.
– Самое скверное, что и сквайр не относится к числу людей, которые понимают значение слова «дискретность». Я говорил с ним сегодня утром, он намерен отправиться прямиком в Лондон. И вполне, вероятно, что вы встретитесь с ним в Лондоне на каком-нибудь приеме.
Венеция испустила горестный стон.
– И он узнает, что я вовсе не мисс Уэст, а Рейвенскрофт не мой брат.
Грегор ничего на это не сказал, но мрачное выражение его лица говорило само за себя.
– И ничего нельзя будет объяснить, – упавшим голосом произнесла Венеция.
– Нет, – отрезал Грегор. – Теперь вам понятно, почему я так старался выпроводить их отсюда? Я подумал, что если они увидят вас только мимолетно, то в будущем мы могли бы избежать узнавания.
Грегор прав. Венеция машинально крутила пуговицу на мантилье, понимая, что следует принести извинения, однако не находила нужных слов.
