За ночью рассвет (СИ) - Гордон Филадельфия

О Сильвии он почти не вспоминал. Воспоминания вызывали в нем странную щемящую тоску, и герцог гнал от себя любые мысли об этой женщине. Тем сильнее отозвалось в его сердце болью упоминание имени графини де Ланье в письме своего сына. Помимо осторожных жалоб на излишнюю жесткость бабки в нем содержалась фраза о том, что его племянник уже больше двух месяцев не получал вестей от мачехи. Д’Арси нахмурился. За всеми событиями он потерял счет времени и только сейчас понял, что срок, на который собиралась уехать графиня, уже давно прошел. Возможно, она выехала позже, или ее задержали какие-то иные причины, но почему она не сообщила о том, что задерживается, Патрику? Герцог был вынужден признать, что мальчик привязался к мачехе и явно скучает по ней. "Хотя в обществе старой герцогини можно было начать скучать и по злейшим врагам", — печально усмехнулся герцог своим мыслям. С матерью он не был близок никогда, а после смерти отца, и подавно. Но родная кровь — не водица, в чем он, кажется, снова убеждался сейчас. Сильвия де Ланье, которая так страстно защищала свое право жить вместе с пасынком, в заботах о чужих ей людях, кажется, позабыла о своих близких. Или случилось что-то непредвиденное, и она по каким-то причинам не не желает, а не может связаться с Патриком. О том, чтобы написать самому Д’Арси, графиня, вероятнее всего, не думает, все же расстались они непросто.

Он не мог ненавидеть за отказ женщину, которая, как будто, стала ему слишком дорога, но и понять и принять причины этого отказа он тоже так и не смог. Рана, нанесенная ее словами, еще не зажила, но уже затягивалась, как казалось Д’Арси. Чем дольше он не видел Сильвию, тем легче было жить, но как только мысли снова возвращались к ней, рана вновь открывалась.

Хотя герцог был уверен, что де Ланье сама даст о себе знать в ближайшее время, на всякий случай, он отправил своего человека по адресу, оставленному графиней, чтобы тот, если застанет ее, передал ей краткую записку с просьбой написать Патрику. И тем больше он удивился и встревожился, когда слуга вернулся ни с чем. В указанном графиней месте обитала семья городского аптекаря, живого и невредимого, и даже бездетного, и никакой графини де Ланье там не знали.

В кратких перерывах между военными советами, вместо сна, такого драгоценного сейчас, он размышлял, куда и почему могла исчезнуть графиня. От Патрика он слышал о семье Лессаржей, близких друзей Сильвии, проживавших в ее родном Альесе. Он направил к ним одного из своих адъютантов, и тот также вернулся без новостей. Ни господин Лессарж, ни леди Ла Димон уже несколько месяцев ничего не слышали о Сильвии и тоже беспокоились.

Герцог пришел в ярость. Неужели она солгала! Намеренно обманула, чтобы исчезнуть из их жизни. Но зачем? Д’Арси искренне не мог постичь возможных мотивов графини. Для чего ей могло это понадобиться? В гневе Д’Арси швырнул бумаги на пол. Те разлетелись белым ковром по земле, а герцог мерил шагами палатку, не замечая, какие следы его сапоги оставляют на тонкой бумаге. Голова раскалывалась. Он не спал толком уже трое последних суток — мятежники успешно отбивали любые попытки взять город штурмом — и сейчас хотелось упасть на постель и забыться хоть на пару часов, но мысли о Сильвии не давали покоя. «Надо взять себя в руки», — подумал он, подбирая с пола бумаги. Как только бунт будет подавлен, а Д’Арси не сомневался, что это лишь дело времени, он сам займется поисками графини. И ей нужно будет очень многое объяснить ему, когда он ее разыщет.

Тем временем Сильвия не находила себе места. Она рвалась в свой замок, но понимала, что сейчас выехать из города все еще невозможно. Сильвия переживала за Патрика. Несчастный мальчик может подумать, что его снова бросили! Женщина скучала по Патрику. Ей хотелось прижать его к себе, она мечтала о том, как познакомит его с Дианой и была уверена, что мальчик примет малышку. И ей будет не важно, как поведет себя Д’Арси. Сильвия больше не могла ждать, бездействие изводило ее. Тогда она решилась на разговор с главой повстанцев. Граф, судя по всему, был в своих покоях — мокрый плащ висел внизу на крючке. Сильвия осторожно постучалась в его дверь.

— Да, входите!

Де Ля Редорт сидел у стола, устало потирая руками виски. Увидев, что в комнату вошла не служанка, он тут же поднялся.

— Что-то случилось, сударыня?

— Прошу простить меня за вторжение, ваше сиятельство, но мне необходимо поговорить с вами.

— Конечно, прошу вас, садитесь, — граф указал ей рукой на кресло и снова опустился на свой стул.

— Сударь, некоторое время назад вы утверждали, будто город окружен таким непроницаемым кольцом, что покинуть его невозможно. Но потом упомянули о путях, неизвестных солдатам Д’Арси. Эти пути все еще открыты?

— Я могу узнать причину вашего интереса, сударыня?

— Ваше сиятельство! Мне нужно уехать из города! Я не могу находиться здесь и дальше в полной неизвестности!

— Это невозможно, сударыня, — спокойно произнес де Ля Редорт.

— Но вы говорили…

— Госпожа Дюбуа, такие выходы если и существуют, то только для моих отрядов разведки. И не все из этих людей возвращаются обратно. Единственное, что я мог бы для вас сделать — это передать письмо вашим родным. Вы же о них беспокоитесь?

— О, да! — Сильвия на мгновение обрадовалась, но тут же снова сникла.

— Чтобы передать письмо, нужно будет сообщить вам имя адресата. А для этого мне придется слишком многое объяснить. Но я не готова этого сделать. Благодарю вас, сударь, и простите, что потревожила в такой час. — Сильвия взялась за ручку двери.

— Вам ничего не нужно мне объяснять, госпожа графиня. Я не знаю причин, по которым вы скрываете свое имя, но поверьте, они мне неинтересны. И тайну вашу я никому не выдам, вероятнее всего, унесу ее с собой в могилу, — криво усмехнулся граф.

— Но как вы узнали?! — Сильвия ничего не понимала.

— Я присутствовал на балу, когда граф де Ланье представлял свою супругу при дворе. Нас не подводили другу другу, и меня вы помнить не можете.

— Простите…, - Сильвия не находила, что ответить.

— Итак, я повторюсь. Я смогу передать записку в то место, которое вы укажете. Но она должна быть у меня сегодня.

— Благодарю вас, сударь! Письмо будет у вас через час. — Сильвия почти бегом бросилась к себе.

Граф открыл окно и свежий ночной воздух наполнил комнату. Вглядываясь в чернеющее небо, усыпанное звездами, де Ля Редорт вздохнул: «Господи Боже, много ли таких вечеров ты оставил мне в земной жизни?»

Глава 29. Побег

Положение осадного города становилось все более непрочным. Жители поговаривали, что запасы оружия и продовольствия не бесконечны, а главное, сами повстанцы, казалось, начали осознавать тщетность своих попыток. Граф де Ля Редорт, неоднократно предлагавший герцогу Д’Арси переговоры, получал неизменный отказ, и постепенно утрачивался смысл самого бунта. Король не собирался идти на уступки. И рано или поздно нужно было или сдаваться, или умирать в бою. Сдаваться граф позволить себе не мог. Разведчики, вернувшиеся из последней вылазки, доложили, что к Нарбони стягиваются дополнительные войска, которые встают лагерем неподалеку, и явно готовится большое наступление.

На военном совете было принято решение не ждать нападения, а попытаться атаковать первыми. Следующей ночью несколько групп тайным ходом выбралось из города. Часть из них пробралась на территорию лагеря с целью отвлечь внимание противника, пока другие попробуют напасть на пороховые склады и поджечь их. Однако отсутствие достаточного времени на подготовку привело к тому, что план провалился. Отряды ударили сразу в нескольких местах, и в результате возникшей неразберихи был тяжело ранен сам герцог Д’Арси. Услышав шум и выстрелы, он выбежал из палатки, где его настигла пуля, выпущенная своим же солдатом. В завязавшемся бою погибла большая часть нападавших, немногие из оставшихся в живых смогли вернуться в город.

Новость о ранении герцога быстро разлетелась по Нарбони. Кларисса не знала, как аккуратнее сообщить Сильвии о случившемся, но, когда собралась духом поговорить с ней, оказалось, что Сильвии уже все известно. Мария передала ей эту новость первой. Женщина ходила по своей комнате, словно зверь, запертый в клетке. Она не могла оказаться по тут сторону городской стены, не могла ничего узнать о состоянии герцога, и снова вынужденное бездействие сводило ее с ума. Кларисса, как умела, успокаивала подругу, объясняя, что сейчас все во власти Божьей и нужно просто ждать, надеясь на его милость. Сильвия только кивала в ответ.