Анри де Ренье - Полуночная свадьба
— Как она прекрасна! — воскликнула Франсуаза, но Викторина уже ушла вперед, и она последовала за ней.
В молчаливых залах античной скульптуры было свежо и сыро. Красноватый цвет стен оттенял желтую белизну статуй. Их бледность контрастировала с позолотой расписных потолков. Молодые девушки тихо шли, наблюдая за безмятежной деятельностью застывшего в камне искусства. Древний раб из своего порфирового бассейна смотрел на них инкрустированными ониксовыми глазами. Каждая статуя жила в своем неподвижном и беспредельном движении. Боги и герои вершили героические или божественные дела. Минерва держала свои копье и щит, Венера — свое символическое яблоко, Марс — свой меч, Нептун — свой трезубец. Фавны смеялись. Дискоболы метали диск. Марсий с содранной кожей распростер на раздвоенном дереве свое дерзкое тело. Все они стояли, сидели или лежали. От одних оставался лишь обломок, голова или бюст; другим недоставало руки или ноги, но многие, целые и невредимые, гордо являли взору свой облик. Викторина глядела с любопытством. Сторож насмешливо посмотрел на них. Когда они вышли, Викторина принялась смеяться.
После посещения музея, заметив, что Франсуаза ничего не передала г-же де Витри, Викторина стала проявлять к ней больше доверия и дружбы. Она ей рассказала множество вещей и посвятила в свои тайные мысли. Франсуаза удивлялась, сколько затаенной порочности и нездорового любопытства содержалось в ее новой подруге. Г-жа де Витри иногда спрашивала Франсуазу насчет Викторины.
— Она очаровательна, — неизменно отвечала Франсуаза.
— Да, — подтверждала ее слова г-жа де Витри.
И не вдавалась в подробности поведения своей дочери, поглядывая в карманное зеркальце, в котором изучала тревожное состояние своей кожи. Приходила Викторина и увлекала новую подругу в свою комнату, чтобы рассказать ей тысячу вещей, из которых некоторые поражали воображение. Викторина хорошо знала жизнь слуг. В отсутствие м-ль Парпье дворецкий Эрнест развлекался с одной из горничных. Повар Жюль ревновал его, выражая крайнее недовольство.
— Знаешь, г-н Жюль — большой кавалер, — замечала Викторина.
Викторина попросила Франсуазу перейти с ней на «ты», так же, как и с другими ее подругами, хотя г-жа де Витри и не одобряла такой фамильярности. Викторина устроила у себя чай, чтобы познакомить девицу де Клере со своими подругами. Г-жа де Витри показалась среди них на минуту, затем удалилась как разумная мать. Когда она вышла, лица девушек повеселели. Жанна де ла Коломбри выглядела немного бледной и сонной, под ее глазами виднелась синева. Елена де Варель, крошечная и хорошенькая, все время поправляла свой корсаж. Люси де ла Вильбукар, высокая и плоская брюнетка, обладала довольно красивыми глазами и поджатыми, слегка опущенными губами.
Франсуаза чувствовала себя старшей и чужой в такой компании. У юных особ были общие тайны, намеки, свой особый язык. Они потихоньку перешептывались между собой. Франсуаза держалась в стороне. Барышни говорили Викторине на ушко свои секреты, которые ее, видимо, очень интересовали, потому что после их ухода она пребывала в задумчивости. Подбирая с тарелки кончиком пальца крошки сладкого пирога, она спросила Франсуазу:
— Ты когда-нибудь видела, Франсуаза, настоящего мужчину, совсем голого?
Франсуаза задумалась на минуту и ответила:
— Никогда.
— А я видела! — заявила Викторина с важностью, — г-на де Бокенкура.
Баронесса де Витри со своим удивительным чутьем к людям чрезвычайно уважала г-на де Бокенкура. Она ставила его необыкновенно высоко. В ее глазах он был совершеннейшим дворянином в старом стиле. Грубость его разговора, которую она прощала ему, происходила от некоторой душевной невинности, не видевшей ни в чем ничего плохого. Поэтому каждый год она приглашала г-на де Бокенкура погостить у нее в замке Витри на Уазе, где проводила лето и где Бокенкур пользовался совершенно особенными преимуществами. Г-жа де Витри, которая никогда не смеялась, находила удовольствие в его шутках. Так как они нравились, он не давал себе труда их разнообразить. Таким образом, он никогда не поднимался по широкой каменной лестнице, не пожалев вслух о тех временах, когда люди отправляли свои потребности на ступеньках. Он легко воображал себя в парике и парадном наряде присевшим удобно на корточки, чтобы облегчить свой желудок. Он уверял, что находит в старых нравах нечто величественное и уютное, что делает их много лучше современных обычаев, внушающих мысль, что природа знает стыдливость, которой на самом деле у нее нет, и прикрывающих естественные нужды жалкими и трусливыми хитростями, вместо того чтобы свободно их проявлять. Г-н де Бокенкур в прошлом году по обыкновению провел неделю в Витри на Уазе, и Викторина из окон своей комнаты наблюдала за окнами толстяка.
— Да, моя милая, я видела каждый вечер, как он ложился спать. Он не закрывал ставней и не опускал занавесок, когда раздевался догола. И в таком виде он прогуливался по комнате. Ах, как это было смешно! Я ему рассказала недавно у г-жи де Коломбри, что видела его в таком состоянии. Он потом не отставал от меня весь вечер… — И Викторина, вытянув свои худенькие руки, закинула их за голову. И минуту спустя добавила: — Скажи-ка, он за тобой тоже пробовал ухаживать, толстый Бокенкур?
Франсуаза сразу вспомнила маленькую гостиную на хорах подле органа, красное лицо, освещенное электричеством, анонимное письмо и свой гнев…
Викторина следила за ней с любопытством.
— Тебя когда-нибудь целовал мужчина? — спросила она.
— А тебя?
— Меня — нет. Но с Жанной, Еленой и Люси такое часто случалось. Особенно с Жанной и Еленой. У г-жи де ла Коломбри бывает много молодых людей, и Люси каждый год ездит на воды. Елена говорит, что приятнее всего, когда тебя целуют в шею. — Она помолчала, потом снова заговорила: — Мы иногда играем в поцелуи с Люси и Жанной. Люси всегда изображает мужчину. Это ей удается очень хорошо. Я для нее купила через Эрнеста пару накладных усов, но они колются и пахнут клеем. Пойдем в сад?
Сад особняка Витри прекрасный, с большой лужайкой и аллеями высоких деревьев очень нравился Франсуазе. На ходу Викторина обрывала на густо растущих кустах зеленые листочки и жевала их. Они вызывали слюну на ее раздраженных деснах. Стоял конец мая.
Несколько дней спустя Франсуаза застала Викторину в постели. Она сама чувствовала себя очень плохо. Беспокоили ее усталость и нервы. После визита к г-ну де Серпиньи и случаем с г-ном де Гангсдорфом она решила поделиться своими неприятностями с князем де Берсенэ. Привратница не пустила ее к нему. У князя случился опять припадок. С Викториной тоже обстояло не все хорошо. Врач Викторины, за которым послала г-жа де Витри, нашел у нее лихорадку и уложил ее в постель. Ее маленькое тельце едва просматривалось под простыней; волосы, зачесанные на китайский лад, делали лицо уродливым, но теперь уродство ее стало необычным. Глаза странно блестели. Франсуаза взяла ее за руку. Пульс бился быстро и неровно. Викторина почувствовала себя плохо, вернувшись с вечера у г-жи де Коломбри.
