Анри де Ренье - Полуночная свадьба
К дружбе со своей дочерью г-жа де Витри допустила пять привилегированных девиц: Клару де Нуармутье, Люси де ла Вильбукар, Елену де Варель, Марию дю Буа де Сент-Март и Жанну де ла Коломбри. Правда, их число сократилось до трех, после того как Мария де Сент-Март тринадцати лет умерла от кори, а Клара де Нуармутье в шестнадцать лет вышла замуж, к великому негодованию г-жи де Витри. Явные признаки беременности, появившиеся вскоре после ее свадьбы, могли навести Викторину на разные мысли, а г-жа де Витри придерживалась пуританских взглядов и считала, что девушка, особенно ее дочь, должна долго сохранять невинность.
Для обучения г-жа де Витри приглашала педагогов. Из всех учительниц, которые последовательно побывали у Викторины, — а среди них попадались весьма достойные и честные, которых г-жа де Витри постыдным образом прогоняла, — из всех них лишь две удовлетворили требовательную мать. Одну из них, о которой г-жа де Витри долго потом жалела, звали м-ль Флоранс Лира. Рослая рыжая девушка, отец которой — бывший цирковой гимнаст, получила основательное воспитание от своего отца, в часы досуга обучившего ее также приемам своего ремесла. Она обладала одинаковой способностью преподавать как самые сложные синтаксические обороты, так и самые удивительные кульбиты. Викторина чудесно сошлась с мадемуазель. Для нее стало огромным удовольствием пробираться по вечерам в комнату к гибкой Флоранс и смотреть на ее упражнения. Славная девушка показывала изумительные прыжки, подняв ягодицы и свесив груди. Маленькая Викторина в длинной ночной рубашке подражала ей как умела, без стыда обнажая свое проворное чахлое тельце.
На коварные вопросы Викторины м-ль Флоранс Лира лишь отвечала, что она испорченная и дрянная девчонка и что у нее еще будет время убедиться в ее словах. Г-жа де Витри очень сожалела об уходе м-ль Лира, покинувшей ее дом, чтобы выйти замуж.
На ее место пришла м-ль Гаруль, пытавшаяся отучить тщедушную четырнадцатилетнюю Викторину от неприятной привычки грызть ногти. М-ль Дюран сменила м-ль Гаруль. М-ль Дормим сменила м-ль Дюран. Затем появилась м-ль Парпье, состоявшая еще в должности, когда девица де Клере познакомилась с девицей де Витри. М-ль Парпье в то время уехала в трехмесячный отпуск, чтобы ухаживать за своим заболевшим старым отцом, а на самом деле для того, чтобы родить ребенка, отцом которого был Эрнест, прекрасный и строгий дворецкий.
Баронесса де Витри весьма ценила м-ль Парпье, которую взяла к себе, не наведя о ней справок, положившись лишь на верность своего взгляда. М-ль Парпье не любила своей воспитанницы. Эрнест сглаживал суровость м-ль Парпье, давая Викторине читать дешевые иллюстрированные журналы и почтительно поднося ей открытки с игривыми рисунками. Викторина, впрочем, догадалась об отношениях, существовавших между дворецким и ее воспитательницей. Она очень хотела увидеть их вдвоем, но ей не везло — она тщетно бродила по коридорам, прикладывая глаз к замочной скважине.
Викторине нравилось думать о любви. Ей недоставало маленького предварительного опыта, доставляемого молодым девушкам флиртом. Молодые люди, которых она встречала на немногих вечерах, не обращали на нее внимания. Те, у кого могла явиться мысль о женитьбе на ней ради денег, старались скорее привлечь к себе расположение г-жи де Витри. В свою очередь лучшим способом понравиться особе столь строгой, как баронесса де Витри, — проявить почтительность к Викторине.
Викторина, однако, приписывала такую сдержанность своей дурной наружности и выходила из себя. Глядясь часто в зеркало, она испытывала ненависть к своему сухонькому телу, угловатым бедрам и острым локтям. В своей худенькой фигурке ей представлялось что-то едкое и нескладное. Тем не менее она очень хотела любви, жадно внимая всему, что к ней относилось: намеки, недомолвки, рисунки. Поэтому м-ль Парпье и г-н Эрнест бешено ее интересовали.
В первые дни знакомства с Франсуазой де Клере она придерживалась защитной тактики. Мало-помалу она успокоилась и перешла к обсуждению своей любимой темы.
Однажды, когда они сидели в желтой гостиной, Викторина заговорила о том, что скучает.
— Но у вас есть подруги!
— Да, у меня есть Люси де ла Вильбукар, Елена де Варель, Жанна де ла Коломбри. — Она задержалась на минуту и добавила: — И Франсуаза де Клере.
Франсуаза обняла ее. Они решили завтра выйти вместе в город. Г-жа де Витри обещала предоставить им карету. Когда они на другой день садились в нее, Викторина предложила Франсуазе:
— Хотите, отправимся в Лувр?
Карета остановилась у колоннады. Под сводами, справа и слева, высокие двери больших зал нижнего этажа были открыты. Их встретили древние камни Египта и Ассирии, стелы, обращенные лицом к саркофагам; в глубине одного — сфинкс из черного гранита сидел на задних лапах в своей вещей позе, между тем как в другом — высились чудовищные профили увенчанных митрами крылатых быков.
Викторина сделала гримаску:
— Я хотела бы посмотреть античную скульптуру. Жанна де ла Коломбри рассказывала о ней.
— Войдем туда с площади Карусель, — предложила Франсуаза.
Не раз в своих одиноких прогулках она посещала музей. Они прошли двор, где мальчишки играли волчками. Часы на павильоне кариатид[4] пробили три. Молодые девушки миновали входную загородку. Ее обрамляли две большие колонны розового порфира. Мелькнули, пролетая, голуби. Они вступили в главную галерею. Бронзовые и мраморные божества тянулись рядами на своих пьедесталах. Лаокоон, обвитый змеями, корчился среди группы человеческих тел. Кентавр выпячивал свой мускулистый торс. Они прошли мимо саркофага Тезея, где смерть украшена живыми фигурами. По обе стороны свода стояли Аполлон Бельведерский и Диана охотница в их бессмертных позах. На площадке главной лестницы из голого камня Самофракийская Победа рассекала воздух своими неподвижными иззубренными крыльями. Франсуаза показала на нее Викторине. Корабельная корма, казалось, трепетала под божественной ногой, на нее ступившей. Безликая статуя гордо демонстрировала эластичность своего мрамора и воинственную радость своего бессмертного тела.
— Как она прекрасна! — воскликнула Франсуаза, но Викторина уже ушла вперед, и она последовала за ней.
В молчаливых залах античной скульптуры было свежо и сыро. Красноватый цвет стен оттенял желтую белизну статуй. Их бледность контрастировала с позолотой расписных потолков. Молодые девушки тихо шли, наблюдая за безмятежной деятельностью застывшего в камне искусства. Древний раб из своего порфирового бассейна смотрел на них инкрустированными ониксовыми глазами. Каждая статуя жила в своем неподвижном и беспредельном движении. Боги и герои вершили героические или божественные дела. Минерва держала свои копье и щит, Венера — свое символическое яблоко, Марс — свой меч, Нептун — свой трезубец. Фавны смеялись. Дискоболы метали диск. Марсий с содранной кожей распростер на раздвоенном дереве свое дерзкое тело. Все они стояли, сидели или лежали. От одних оставался лишь обломок, голова или бюст; другим недоставало руки или ноги, но многие, целые и невредимые, гордо являли взору свой облик. Викторина глядела с любопытством. Сторож насмешливо посмотрел на них. Когда они вышли, Викторина принялась смеяться.
