Джинни Лин - Дракон и жемчужина
— Я никогда не думала, что вы благородный человек. — Она не могла понять, почему разум ее продолжает настаивать на противостоянии с ним, когда тело желает вновь окунуться в поток чувств, которые дарит его прикосновение.
— Вы правы. Я не благородный.
Влажная тряпица скользнула по ее ногам. Суинь съежилась, вспомнив пятна крови на своих бедрах. В ужасе она попыталась тесно сжать колени, однако его прикосновения оставались по-прежнему осторожными и необыкновенно нежными. Сердце ее готово было разорваться на части.
Когда Суинь осмелилась взглянуть на него, он сидел, склонившись над ней, сосредоточенно опустив голову.
— Мне было любопытно, — призналась она.
— Любопытно?
— Вы спросили меня, почему именно сейчас? Я хотела узнать, на что это похоже. Та сила, которая способна поставить на колени мужчину и женщину. «Облака и дождь», называют ее, будто бы от слияния плоти могут разверзнуться небеса.
Улыбка застыла в его глазах.
— Мне кажется, что небеса все еще закрыты для вас, госпожа Лин?
У нее не было ответа. От его объятий кровь, пламенея, бежала по венам, а тело наполнялось страстным томлением, однако Ли Тао достиг сладостного облегчения внутри ее тогда, когда она все еще его жаждала.
— Я должна была оставаться нетронутой в память о Божественном императоре.
Его рука замерла на ней, тряпица осталась на ее коленке.
— Он — мертв. Вы — нет.
Последние несколько лет Лин Суинь верила, что все, в чем она нуждается, — это мир и спокойствие, за которые она готова заплатить изгнанием и одиночеством. Но когда с ней рядом находился Ли Тао, ей хотелось нечто иного. Нечто неназываемого. Однако она не могла остаться и искать это нечто здесь, когда война и смерть нависли над мятежным наместником. Слишком велик риск.
Ли Тао отложил в сторону тряпицу и запахнул струящийся шелк ее одежд, разгладив его пальцами. Этой краткой ласки оказалось достаточно, чтобы ей захотелось изогнуться навстречу его руке.
— Вы сложная женщина, госпожа Лин.
Кожа ее жаждала вновь ощутить его прикосновения. Суинь хотела подняться, однако Ли Тао остановил ее.
— Останьтесь, — умоляюще прошептал он. Его взгляд пронизывал, привязывал ее к себе… Пальцы его нежно обхватили ее колено, и ее пульс забился в два раза быстрее. Он стянул с нее одежду. Она сглотнула, когда он раздвинул ее ноги. Долгое мгновение Ли Тао ненасытно смотрел на нее. Зрачки его расширились и потемнели, словно вбирая в себя ее образ. Суинь увидела в них страсть, неутолимое желание и чистое восхищение. Соски ее напряглись, коснувшись почти невесомого шелка. Какое нежное трение.
Он ничего не сказал.
Ли Тао склонился и прижал свои губы к ее лону. Это потрясло ее так, что она вздрогнула. Тело ее наполнилось жаром. Его язык поглаживал ее, не давая прийти в себя, вылизывая сладостный путь через ее складочки. Она всхлипнула, не в силах перевести дыхание, и он потребовал большего. Ли Тао приоткрыл пальцами ее шелковую влажность и принялся ласкать ее, даря мучение и неземное блаженство. Она судорожно рыдала, царапая ногтями его плечи, наказывая за то, что он заставляет ее чувствовать подобную сладкую боль. Ли Тао обхватил руками ее бедра, придерживая, открывая их для стремительного вторжения его губ. Язык его работал все быстрее и быстрее… Суинь вся словно превратилась в пульсирующее, сияющее наслаждение.
Ее оргазм разразился внезапно, бросив в сокрушительные, судорожные волны. Ли Тао держал ее в объятиях, помогая преодолеть бушующий в ее теле шторм, нежно поглаживая языком чувствительные ткани, успокаивая, прежде чем отпустить.
Потом он встал и накинул ей на плечи одеяло. Она хотела бы прошептать его имя, но у нее совсем не осталось дыхания. Не осталось сил. Чувство защищенности окутало ее, на глазах появились слезы. Нет, все это ненастоящее, мимолетное.
— Когда я вернусь домой, я буду думать о вас, — помолчав, промолвила Суинь.
А потом отвернулась от него, обернувшись в одеяло. Тело ее всё еще вздрагивало от его прощального дара. Ли Тао продолжал оставаться рядом, хотя больше не касался ее. Она прислушивалась к его прерывистому дыханию, не открывая крепко зажмуренных глаз, хотя знала, что пройдет долгое время, прежде чем будет способна уснуть.
Императорский дворец — 746 год, 13 годами ранее
Суинь вся дрожала, приближаясь к императорским покоям. Шелковый халат, в который ее обрядили, волочился по полу и, казалось, становился тяжелее с каждым шагом. Впереди нее по длинному коридору шел главный евнух. В гнетущей тишине она могла разобрать неровный ритм своего собственного дыхания. Облако благовоний буквально окутывало ее. Запах цветущего апельсинового дерева, любимый аромат императора.
Ей было шестнадцать, годом раньше она стала одной из императорских наложниц[17]. За все это время она еще ни разу не оставалась наедине с императором. После церемонии отбора он не обращал на нее никакого внимания. Такое часто случалось, даже и с избранными наложницами. Многие из них никогда не испытывали милостей царственного покровителя. В поэмах рассказывалось об изысканных и элегантных красавицах, прозябавших нетронутыми в забвении пожертвовавших своей жизнью ради прихоти всесильного императора. Возможно, он и являлся Сыном Неба, однако оставался всего лишь мужчиной. Единственным мужчиной.
И у этого мужчины было не так много ночей. Пока была жива императрица, она прикладывала все силы, чтобы царственный супруг проводил ночи с ней. Теперь, после ее смерти, обитательницы гарема гадали, кто заменит ее в постели императора. Сегодня днем деревянная табличка с именем Суинь оказалась перевернутой. Первая табличка в гареме с момента трагедии.
Другие наложницы приглушенно ворковали и вздыхали, когда Суинь увели для длительных приготовлений. На их лицах она видела смесь любопытства, зависти и страха. После того как императрица была отравлена, последовала целая череда обвинений и казней. Император никогда не славился своей жестокостью, однако вершил правосудие быстро и безошибочно.
Гарему удалось избежать его мстительной длани, хотя императрицу в последний раз видели живой во внутреннем дворце. Стоя в центре огромной опочивальни, Суинь припомнила все подробности недавних событий, и ладони ее стали мокрыми от выступившего пота. Когда из-за шелкового занавеса появился император, она испуганно вздохнула.
— Неужели мой вид так ужасен?
Она низко склонила голову, не зная, что ответить. Когда он подошел к ней ближе, Суинь, чтобы скрыть смущение, пристально уставилась на его туфли. От вышитого голубого узора зарябило в глазах. Мучительно заболела склоненная в бесконечно долгом поклоне шея.
