Жаклин Нейвин - Встретимся в полночь
Наверное, Мартинвейл прав. Не нужно было этого допускать. Разве сам он, держа ее в объятиях, не почувствовал сожаления, что в действительности она смотрит не на него? И этот глупый порыв, заставивший его из кожи лезть вон, чтобы показать ей частицу себя – свою мерзость, алчность. Неужели она и тогда хотела бы его? Боже, он ведь сам спугнул ее и все испортил.
А совесть? Каким нужно быть человеком, чтобы смотреть в эти золотистые глаза, лгать и не чувствовать угрызений совести? Рафаэль не знал, стыдиться ему или сожалеть, что он таков.
Он вспомнил слова Стратфорда. Нет, он, Рафаэль Жискар, виконт де Фонвийе, докажет, что может преодолеть несправедливое положение дел, при котором его отвратительная жизнь отделена от очаровательного существования тех, кто угоден Богу. Но сначала он должен доказать самому себе, что он человек, полностью владеющий своей судьбой, – цельный, неуязвимый, ни от кого и ни от чего не зависящий. А для этого очень важно быть неотзывчивым ко всякому другому человеку.
Даже к такому, как Джулия Броуди.
Что же до их пари – смехотворного спора о любви, – то если эта проклятая вещь действительно существует, хотя бы в воображении бедных безумцев, то он и над этим одержит победу.
Каждый день Джулия осматривала поднос для почты, стоявший в вестибюле. Она вела себя очень осторожно. Проходя мимо, она мельком взглядывала на него, надеясь увидеть свое имя, написанное большими небрежными буквами, выдававшими человека нетерпеливого, непредсказуемого. Это не почерк Саймона, у того почерк гораздо более приятный, аккуратный, сдержанный.
Она ждала письма от Рафаэля. Она ждала и ждала. И однажды среди прочей корреспонденции, адресованной матери и отцу, герцогу и герцогине, Джулия увидела письмо, написанное его почерком, который она хорошо запомнила, читая и перечитывая два его прежних письма.
Схватив письмо, она спряталась в туалетной и сломала печать. Там стояло только три слова, но они заставили ее упасть на колени.
Слова были: «Приходите ко мне».
После потрясения, после первых приливов возбуждения Джулией овладело страшное негодование. Оно охватило ее, жаркое и быстрое, и кровь в ней закипела.
Как он смеет вызывать ее, точно обычную шлюху? Какая наглость!
Сложив письмо, она сунула его за корсаж.
Рафаэль добивался ее все это время, а она… она чувствовала себя до такой степени польщенной, до такой степени взволнованной, что позволила каждому нарушению правил увлекать себя все дальше. И вот к чему это привело.
«Приходите ко мне». Это даже не безрассудно – думать, что она пойдет, – это уже просто безумие. Это ее даже немного развеселило. Она позволила Рафаэлю довести себя до той точки, где она могла объяснить самое из ряда вон выходящее поведение, потому что ей этого хотелось.
О да, ей этого хотелось. Но о чем она только думала, позволив всему зайти так далеко?
В том-то и проблема. Она вообще не думала – с того самого момента, как – буквально! – упала в его объятия.
Джулия вынула записку и перечитала ее. Его образ мелькнул перед ее мысленным взором – глаза с тяжелыми веками, крупный нос, чувственно очерченный рот. Ее окатила волна желания.
Она прижала руку к груди и закрыла глаза, твердо решив не поддаваться.
Была половина второго, когда Рафаэль понял, что Джулия не придет.
Дома он был один. Бабка уехала на две недели с друзьями в Йоркшир. В доме стояла удручающая тишина, только часы на камине словно насмехались над ним, отсчитывая минуты.
Удар, отмеривший половину часа, заставил Рафаэля вскочить с кресла, нервно взъерошив руками волосы. Он сделал несколько шагов по комнате и остановился.
Очевидно, он просчитался.
У него вырвался короткий смешок. «Поделом мне, – подумал он. – Может, она окажется такой стойкой, какой должна быть. А может, я не настолько неотразим, как мне кажется».
Что делать, что делать?
Рафаэль упрекнул себя за то, что забывает свои собственные уроки. Будь терпелив – возбуждай, интригуй. Не торопи события. Гни свою линию, приманивай, и она придет сама.
Он не отступится.
Но изменит тактику. Терпение у него иссякло. Он просто даст ей понять, что она ни на минуту не выходит у него из головы.
Джулия возблагодарила Господа, что никого не было рядом, когда Мэри вошла в кабинет с запиской и розой. Джулии иногда удавалось незаметно проскользнуть в кабинет, чтобы читать книги, но вся прислуга знала, где ее обычно можно было найти.
На этот раз Джулии плохо удавалось сосредоточиться на книге, которую она держала в руке. Звук шагов Мэри заставил ее встрепенуться и оторвал от мыслей, которые были очень далеки от напечатанного на страницах книги.
– Это принесли вам, мисс, – сказала Мэри, протягивая Джулии розу и записку и радуясь за нее.
Мэри считала, что это от Саймона. Но Джулия все поняла, едва увидела розу, точно такую же, какую Рафаэль прислал ей в театре. И этот почерк – смелый, нетерпеливый.
– Благодарю вас, – с трудом проговорила она, беря принесенное.
– Какая красивая роза, мисс, – сказала Мэри и вышла. Джулия распечатала письмо. Там было написано: «Сегодня ночью я опять буду ждать».
Руки у нее задрожали.
Решив написать Рафаэлю суровый выговор, Джулия бросилась за письменный стол герцога и вынула из стаканчика перо. Из верхнего ящика она достала чистый лист бумаги.
Но едва прикоснувшись пером к бумаге, она передумала. Джулия просто не могла найти нужные слова. Она снова взялась за книгу, но это было бесполезно.
После чая и отдыха волнение ее ничуть не улеглось, но ей удалось одеться и приготовиться к выполнению своего долга на этот вечер. Они с Саймоном шли на званый вечер.
Когда это она начала относиться к своим выходам с Саймоном как к выполнению долга?
* * *Рафаэль ходил взад и вперед по комнате. Была только половина одиннадцатого, но он уже не ждал, что Джулия придет. Он понимал, что снова совершил ошибку.
Сознание его изобретало всевозможные идеи, как исправить положение, но тут же отбрасывало их. Он писал одну записку за другой, чтобы отправить ей завтра, и сразу же рвал их, едва они были написаны.
Как ему быть? Если он будет ее преследовать, она может исчезнуть навсегда. Не нужно ее торопить. Она придет в конце концов.
А если нет?
Может ли он ее отпустить? Должен. Отпустить благородно, проиграть пари, перестать думать о ней, просто выбросить из головы.
Вряд ли он на это способен. Честно говоря, Рафаэль знал, что ему никогда это не удастся.
Когда письмо пришло и на третий день, для Джулии это не было неожиданностью. Она весь день боялась этого… и ждала. Несмотря на дрожь восторга, которую вызвало у нее письмо, она решила, что с этим следует покончить. Нельзя допустить, чтобы эти письма приносили ей каждый день – кто-нибудь непременно заметит. Рафаэль должен остановиться. Она должна заставить его.
