Маривонн Микель - Королева Алиенора, неверная жена
Виконтесса, спустившись с перекидного моста, чтобы приветствовать победителей, сначала вызывает у них шутки и насмешки, удивив тем, что женщина, одетая в кожу как грек, окружена группой воинов. Но потом Эрменгарда во главе своих «арменгос»[77] вызывает всеобщее уважение, как только предлагает нарбоннские вина и конфеты с анисовой водой. Знатной даме наплевать, что о ней могут подумать пуатвенские горожане и деревенские, когда одетая, как лучник, она отчитывает свое войско.
Виконтесса считает, что войско разрозненное, не сплоченное. Она понимает, что гигантским воинам Малькольма Шотландского, облаченным в железные латы, ее нарбоннские лучники из дельты Роны годятся на один зубок. Она еще не видела Генриха, но сомкнутые ряды войск, состоящих из брабантских наемников, ощетинившихся копьями, и зверское выражение лиц их командиров пугают женщину. Она опасается, что после того, как они войдут в Тулузу и там все разграбят, брабантцы направятся к Каркассону, Нарбонне, Монпелье и даже Ниму. Все ее друзья, экипированные с головы до ног, приходят в недоумение, увидев этот движущийся поток разношерстной солдатни, очень напоминающий армию Барбароссы. Воины, одетые в пестрые куртки — в особенности войско Раймонда Беренже из Барселоны, — и музыкальные инструменты, похожие на римские, которые их сопровождают, служат предметом шуток у нормандцев.
Спустя месяц такое же облако пыли провожает продвижение этой огромной разнородной армии. Она приближается к Тулузе. Эрменгарда решает поехать туда одна. Со своими легкими войсками она держится на почтительном расстоянии от укреплений и предпочитает ожидание. Проходит неделя. Генриха все нет. Подходящее время для ее добрых друзей и кузенов — Раймонда Транкавеля из Безьера, Гийома из Монпелье, Гастона де Фуа, — чтобы разорить местность около Тулузы в поисках добычи. Однако сама виконтесса не одобряет подобного насилия, как раз напротив. Она узнает, что Генрих взял Каор и щеголяет в Перигё, после того как завладел несколькими замками в Керси, чьи сеньоры, будучи весьма скромными и мирными, никому не приносили зла. Июльская жара не доставляет неудобств ни Эрменгарде, ни ее верным лучникам. Но для шотландских, уэльских, английских войск все иначе — они задыхаются под своими доспехами. У солдат довольно скоро наступает обезвоживание организма, у лошадей тоже. Все пытаются найти хотя бы ручеек. Воины готовы штурмовать. Томас Беккет, не желая медлить, хочет ввести в действие военные машины, уже прибывшие на место. Что происходит? Семьсот человек, которых Томас нанял на свои средства, ждут от него ответа. Наконец приходит известие, что Людовик VII в сопровождении небольшого войска накануне вошел в Тулузу, чтобы оказать помощь своему зятю Раймонду[78].
— Ну вот, — говорит Томас Генриху, — разве у вас нет доказательства того, что французский король предал, и это после обязательств, которые вы подписали вместе с ним менее года тому назад? Возьмем же без промедления этот город.
— Я, в свою очередь, не могу нарушать феодальный закон в отношении к этому несчастному Людовику. Мои вассалы не присягнут мне на верность.
До них дошли неприятные новости: с другой стороны Альп Барбаросса находится в большом затруднении перед городом Миланом, который осадил. Миланцы защищаются с отвагой и отказываются принять условия, которые Барбаросса хочет им навязать. Генрих колеблется. Скоро прибудут подкрепления, чтобы поддержать «розовый город»[79].
Духу этой жестокой армии уже нанесен урон, к тому же в армии распространяется эпидемия дизентерии, кося большое число воинов. Воду доставать трудно, а вскоре она становится совсем негодной. Эрменгарда принимает собственное решение: поговорить с Людовиком, прежде чем покориться Раймонду, которого пока не видно. Она заставляет себя подняться на помост, затем с помощью переговорной трубы дрожащим голосом обращается к Капетингу:
— Людовик, король Франции, выйдите из-за этой стены и приведите нам вашу сестру, доброжелательную Констанцию. Вы ведь наш, Людовик, и знаете это. Долг сюзерена призывает вас в наши ряды.
Никакого ответа. Но высоко на укреплениях в наступающей ночи возникает множество свечей, изображающих огромный тулузский крест. Все, кто участвовал или мечтал участвовать в паломничестве в Сантьяго-да-Компостеллу, видят в этом особый знак. Они вспоминают меч Роланда, Дюрандаль, который возвышается над Рокомадурским проходом как небесное напоминание на пути к Ронсевальскому перевалу. И внезапно в небе все замечают светящийся след кометы, идущий в сторону юга, провозвестник чумы. Генрих, по-видимому, вышел из своего обычного состояния спокойствия. Не является ли он жертвой колдовства или небесного наказания? Смелые вояки под впечатлением этого зрелища больше не хотят сражаться и отходят в направлении своего места расположения. На этом заканчивается осада Тулузы. Город отвернулся от них.
Эрменгарда разражается бранью в адрес Людовика. Томас тоже. Он не скрывает разочарования, ни гнева и не пытается подойти к Генриху, который внезапно куда-то исчезает.
— Этот чертов лис Раймонд V еще раз одолел его, — констатирует Эрменгарда.
Глава 16
Смерть Констанции Кастильской и помолвка ее дочери Маргариты
Вторые роды молодой королевы Франции были тяжелыми. Одна из акушерок, выйдя из влажной от пара комнаты, просит короля войти и помолиться. Он подходит к своей супруге, успокаивает ее, обещая, что она будет счастлива с этим ребенком, который приносит ей такие муки. Неважно, кто это будет, мальчик или девочка.
Констанция поручает ему маленькую Маргариту. Но королю тут же предлагают удалиться: крики бедной женщины становятся невыносимыми. Повивальные бабки суетятся, держа Констанцию. Наконец, появляется головка ребенка. Это девочка. Но изнуренная мать не имеет сил на нее взглянуть. Она тут же засыпает, ослабев от потери крови, чтобы уже никогда не проснуться. Вернувшись в комнату, король видит, что жена на последнем издыхании. Ему становится нехорошо, и его препровождают в соседнюю комнату. Когда Людовик приходит в себя, ему сообщают о смерти его маленькой жены, отважной дочери Кастилии, боровшейся до последнего дыхания. Он хочет отречься от короны и уйти в монахи — вот его судьба, а корона предназначалась младшему брату, который, увы, умер при несчастном случае.
Никому не приходит в голову заняться новорожденной, которая лежит в своей колыбели, наскоро вымытая и перепеленатая, — уже сирота, потерявшая мать. Ее отец не находит сил взглянуть на дочь. Девочка повинна в смерти матери, которая любила бы ее от всего сердца. Людовик, рыдая, повторяет это на разные лады. Капеллан крестит новорожденную, дав ей имя Аделаида. Всю ночь король пребывает в прострации. Ранним утром надо будет объявить новость парижанам и звонить во все колокола в знак траура.
