Шарлотта Физерстоун - Одержимый
Теперь же бывшие друзья стояли по отдельности, угрожающе расправив плечи, стиснув зубы. Прошагав к окну, Линдсей стиснул створчатую раму и посмотрел на слепящую снежную бурю, бушевавшую снаружи. Его взгляд тут же скользнул влево, в направлении фермы Лэнсдаун, места дуэли с Броутоном и гибели их дружбы.
Никакая честь не была защищена в том поединке. Никакой расплаты за свои ошибки Линдсей не понес. Ему оставалось только гадать, сожалел ли Броутон сейчас о том, что потратил впустую свой выстрел. Мог бы и убить соперника, оставив от него лишь кровавый след на влажной траве.
Бог знает, в конце концов, мужчины погибали на месте дуэли и за проступки менее тяжелые, чем то, что совершил Линдсей.
– Она не может оставаться здесь, – отрывисто сказал Броутон, принимаясь в волнении расхаживать по комнате. Его влажные сапоги безжалостно терлись о тонкие нити золотисто-синего персидского ковра.
– И где же, по-твоему, она должна оставаться? – спросил Уоллингфорд, потянувшись в карман пиджака за сигарой. – Возможно, ты не заметил, но на улице эта чертова метель, а девочка лежит без сознания на кровати в соседней комнате.
– Для нее это будет оскорблением – провести какое-то время в этом доме. Только не после того, что он с ней сделал!
– Ради всего святого, Броутон, – пробормотал Уоллингфорд, зажигая сигару. – Куда же, по твоему мнению, стоит направить бедняжку?
– Она могла бы поехать в Лодж. Роберт и его жена живут там всю зиму. Мой брат мог бы присмотреть за Анаис там, как следует о ней позаботиться. Маргарет наверняка обеспечит ей должный уход.
Пальцы Линдсея напряглись, еще сильнее вцепившись в деревянную раму окна. Анаис – в имении Броутона? Никогда! Линдсей, возможно, отныне и не заслуживает даже крошечного места в ее жизни, но он не мог так просто смириться с тем, что Анаис будет жить в доме Гарретта. Боже, он скорее умрет, чем будет изводить себя мыслями об Анаис, оставшейся с Гарреттом… С кем угодно, только не с ним!
– Подумай о том, какой разгорится скандал, Броутон, – возразил Уоллингфорд. – Никто и глазом не моргнет по поводу того, что семья Дарнби остановится у маркиза Уэзербийского. Каждому в графстве прекрасно известно о старинной дружбе между отцом Анаис и матерью Реберна. Но оставить Анаис с тобой, в то время как ее родители будут гостить у Уэзерби, – это точно не сработает, ты и сам должен это понимать.
– А какое тебе дело до небольшого скандала, Уоллингфорд? Помнится, раньше ты не был таким поборником морали, – огрызнулся Броутон.
Уоллингфорд насмешливо выгнул бровь.
– Видишь ли… – пожал плечами он, – у меня мораль мартовского кота. Все вокруг знают о моих дурных наклонностях. Я и не думаю их скрывать. Напротив, готов обсудить свои многочисленные любовные интрижки, но не думаю, что это действительно сейчас так важно. Если, конечно, ты не желаешь пойти по моим стопам.
– Черт тебя возьми, Уоллингфорд! Ты думаешь, это смешно? Пока ты был в отъезде, бесцельно шатался по Европе и Востоку, развратничая, напиваясь и делая еще бог знает что, многое изменилось! Очень многое изменилось с тех пор, как ты и этот… решили предаться своим порокам!
– Я так понимаю, что вы с Анаис стали так близки за прошедшие месяцы, что окрестные жители не будут удивлены, если она будет жить у тебя?
Каждая клеточка тела Линдсея томительно напряглась. Он не хотел слышать ответ Броутона. Просто не хотел думать об Анаис в постели Броутона.
– А почему ты не был в церкви, Броутон, со всей своей семьей? Судя по тому, что я видел, Анаис не была одета для приема гостей. Почему же тебя занесло в дом Дарнби так поздно, когда Анаис уже разделась и готовилась ко сну? – с нажимом спросил Уоллингфорд.
Линдсей вознес безмолвную благодарность другу, задавшему тот же самый вопрос, что крутился на его собственном языке.
– С каких это пор я должен тебе отвечать?
Уоллингфорд снова повел плечами:
– Это очевидно, не так ли? Банальное любопытство, пытливые умы жаждут пищи и все такое…
– Если бы тебя это как-то касалось, я бы обязательно тебе рассказал. Но поскольку это не твоего ума дело, я лучше придержу язык за зубами. Я, черт возьми, не вижу в этом ничего смешного, Уоллингфорд! – сквозь стиснутые зубы произнес Броутон, по-прежнему меряя шагами комнату.
Уоллингфорд усмехнулся:
– Ради бога, Броутон, ты всегда был занудой! Что ж, держи язык за зубами. Плевать на это, просто пойми, что для репутации Анаис будет более правильным и логичным, если она и ее семья останутся здесь.
– Он предал ее! – Линдсей поймал яростный взгляд Броутона, отразившийся в оконном стекле. – Он предал и меня тоже.
– И что, ты в самом деле думаешь, будто он был первым, кто это сделал? – осведомился Уоллингфорд, и его губы скривились в невеселой улыбке. – Неужели ты такой наивный? Ни за что не поверю! Ослепленный своей добродетельностью – возможно, но не простодушный.
– Объяснись.
– Ребекка Томас, – улыбнулся Уоллингфорд, закуривая сигару и выпуская в воздух облако дыма. – Неужели ты думаешь, что Реберн был первым мужчиной, которого она пыталась соблазнить?
Броутон что-то бессвязно пробормотал, его пальцы медленно сжались в кулаки. А Уоллингфорд невозмутимо продолжил:
– О, да брось ты, Броутон, не разыгрывай передо мной доблестного принца! Ты не хуже меня знаешь, к какому сорту женщин относится Ребекка. Сам ведь говорил мне за день до того, как застукал ее с Реберном, будто не уверен, что она именно та, кто тебе нужен. Вспомни, я тогда еще сказал тебе, что твои предположения верны и Ребекка – не та женщина, которая была бы достойна стать твоей графиней и матерью твоих детей.
– Что ты несешь?
Уоллингфорд издал фыркающий, полный отвращения звук и потянулся к своему бокалу с вином.
– Я несу, что она хотела наследника герцогства прежде, чем удостоила своим вниманием графа.
Броутон резко повернулся на каблуках сапог:
– Я тебе не верю.
Уоллингфорд пожал плечами:
– Ты можешь верить в то, что хочешь, но она пришла ко мне за неделю до того, как подмешала наркотик Реберну и попыталась совратить его. Она предстала передо мной цепким, умеющим ловко манипулировать людьми существом. Ребекка была готова улечься в постель с твоими друзьями за обещание получить высший титул. Она замыслила коварный план и принялась выжидать подходящего момента, мечтая раскинуть свои бедра в надежде однажды стать герцогиней или… – Уоллингфорд кивнул в сторону окна, у которого стоял Линдсей, – маркизой.
– Ты переспал с ней? Боже праведный, ты сделал это, не так ли? Все никак не можешь удержать член в штанах!
– Какой мужчина способен удержаться, если женщина, черт побери, так жаждет затащить его в постель? – съязвил Уоллингфорд.
