Диана Уайтсайд - Синеглазый дьявол
Виола положила руки на колени. Подержав их так, она попробовала снова, уже медленнее. Но у нее опять не получилось, хотя она хорошо разогрелась. Видимо, пальцы у нее стали негибкими, их прежняя беглость потеряна – слишком долго она не упражнялась.
Виола наклонила голову и постаралась успокоиться, затем снова сыграла упражнения для начинающих. Все три месяца, проведенные у Донована, она должна будет пользоваться каждой минутой, чтобы восстановить гибкость пальцев.
– Золотце, – услышала она, почувствовав за спиной его теплое дыхание.
– Мистер Донован. – Она хотела повернуться, но он сгреб ее в охапку. – Что вы делаете?
– Устраиваюсь. – Именно так он и поступил, сев в большое кресло с видом человека, готового к длительному домашнему отдыху.
Виола уставилась на него. Он не переставал ее удивлять.
Донован поцеловал ее волосы. Виола постепенно расслаблялась рядом с ним.
– Не нужно ли настроить пианино, золотце?
– Нет, оно в прекрасном состоянии, – успокоила его Виола.
– Хорошо. Но все равно надо будет раз в неделю приглашать настройщика. Он один из независимых искателей, и лишние деньги ему не помешают.
– Благодарю вас. – Виола уютно расположилась рядом с ним и думала о том, что именно она еще сыграет, благо очень многие вещи она знала на память. В Рио-Педрасе не существовало музыкального магазина.
Донован снова поцеловал ее в волосы и в лоб. Его дыхание, теплое и мягкое, касалось ее кожи. Она пошевелилась и наклонила голову, чтобы ему стало удобнее. Что-то про-клокотало у него в горле, и он уткнулся в нее носом. Она замурлыкала и наслаждалась его нежными ласками.
– Мистер Донован. – Она вздохнула, когда он поцеловал ее в щеку.
– Уильям. – Он снова ткнулся в нее носом. Виола заморгала.
– Уильям? Вы хотите, чтобы я называла вас по имени, сэр?
– Когда мы наедине, золотце. – И он поцеловал ее в губы.
Когда он поднял голову, она посмотрела на него и, поняв его намерение, сдалась перед спокойной решимостью, увиденной в его глазах.
– Хорошо, Уильям, – согласилась она.
– Славная девочка.
Он снова начал обольщать ее: осторожно исследовал ухо и добрался до мочки. Полизал мочку и теплые точки пульса за ухом, пока она не задрожала и выдохнула его имя.
Он сосал ее мочку в таком ритме, от которого внутри у нее начало что-то сжиматься и разжиматься. Постепенно в ней разгорался огонь.
– Раздвинь ножки, золотце.
Она послушалась не рассуждая, больше заинтересованная в его поцелуях. Его пальцы нашли ее шею сквозь тонкий шелк, и он стал целовать ее.
– Ах, Уильям, – простонала она. Все ее существо сосредоточилось на его прикосновениях, на чарующем впечатлении, которое он производил на ее женскую плоть. Она горела, пылала, не могла усидеть на месте. Она корчилась у него на коленях, не думая о том, как шерстяная ткань его брюк трет ее. Кожа у нее такая чувствительная, что, пожалуй, вся будет исцарапана.
– О Господи, что вы со мной делаете? О Боже мой, – стонала она.
Когда она пришла в себя, оказалось, что она сидит на нем верхом. Шелковых китайских штанов на ней уже не оказалось. Она заморгала, пытаясь осознать, что произошло.
– Ах, Уильям, – робко спросила она. – Что мы делаем теперь?
Смех перекатывался у него в груди, но когда он ответил, голос у него звучал совершенно пристойно.
– Где теперь мой дружок, золотце?
Виола густо покраснела и спрятала лицо у него на груди.
– Отвечай, Виола.
– Во мне, – через силу проговорила она, снова пряча лицо.
– Теперь пора тебе научиться новому упражнению.
– Что вы имеете в виду?
– Ты прекрасная пианистка, золотце. Сколько времени ты практиковалась, чтобы научиться такой беглости?
– Несколько лет, – честно призналась она.
– Телесные умения тоже требуют прилежной практики.
– Так миссис Смит и говорила, – заметила Виола, откинув голову назад, чтобы видеть его.
– Она права. Как твоим пальцам нужно тренироваться, чтобы стать хорошей музыкантшей, так же нужно тренироваться и твоим внутренним мускулам.
– А что такие тренировки дадут, Уильям?
– Во-первых, укрепят твою выносливость. А также ты можешь использовать свои мускулы, чтобы ласкать меня.
– Ласкать?
– Вот именно. Теперь сожми меня крепче изнутри. – Виола послушалась, зная, что лицо у нее горит от стыда.
– Теперь сделай так еще раз, но досчитай до трех.
– Зачем?
– Делай, что я говорю.
Она сделала. Но все ее тело мучительно ныло от желания. Теперь, когда она знала, какую радость можно найти в его объятиях, она хотела достигнуть высшей точки, а такая игра, которую он предлагал, ей ни к чему.
– Уильям, прошу вас, вы не можете просто взять меня? – просила она.
– Нет. Повтори еще раз.
– Уильям, – застонала Виола, снова сжав его. Господи, как же ей хотелось большего. Предвкушение росло. Дуновение свежего воздуха коснулось ее разгоряченного лица, и она вздрогнула.
Хуже всего то, что оба они одеты выше пояса, что совсем непристойно, скандально и очень возбуждало. Она обняла его за шею, испытывая наслаждение от того, как его шерстяная куртка трется о ее голую кожу сквозь шелк. И она опять вздрогнула.
– Что, если нас кто-нибудь увидит? – прошептала она.
– Никто не войдет ни в гостиную, ни в спальню, ни в ванную, если дверь закрыта, пока их не позовут. Повтори еще раз, Виола. Ты сделала это трижды, а должна сделать еще семь раз.
– Семь? – заныла Виола. – Семь? Я не могу ждать так долго.
Уильям шлепнул ее по заду. Она ахнула, дернулась, потом сделала, как он велел.
– Еще. – Голос его звучал неумолимо. – И считай их.
– Вы мучаете меня, Уильям! Мучаете, дьявол вы этакий!
– Чем быстрее ты все проделаешь, тем быстрее получишь то, что заслужила.
Виола выругалась, но подчинилась. Она вся горела, она хотела получить наслаждение, которое мог дать только он. Но он продолжал:
– Шесть.
– Нет, семь, – возразила она. – Что я сделала, чтобы терпеть такие муки?
– Еще три раза, – приказал он.
– Пытка какая-то, – пробормотала она. – Восемь. О Господи, – всхлипнула она. – Девять. Десять, черт побери!
Вдруг Уильям обхватил ее бедра и усадил на себя Виола задохнулась, и волны наслаждения побежали по ее телу все быстрее и быстрее.
– Еще, еще! – И она вцепилась зубами в лацкан его куртки, чтобы заглушить свои крики.
– Тебе придется делать такие упражнения регулярно, золотце, – заметил Уильям спустя несколько минут, когда все закончилось. Он расстегивал ее шелковую тунику.
– Да, Уильям, – кивнула Виола, больше, однако, обращая внимание на контраст между его загорелыми пальцами и своей белой кожей.
