Луиза Аллен - Покорись страсти
— Однажды ты вернешься, — сказал Натан, не глядя на нее.
— Знаю. — Клеменс вытерла слезы. Просто я не знаю, какой будет моя новая семья и как они меня встретят.
— Те, кого я знаю, — хорошие люди. У них развито чувство семьи, и они полюбят тебя, сначала за то, что ты — Рейвенхерст, потом, когда узнают тебя получше, — за то, что ты такая, какая есть.
— Спасибо!
Клеменс улыбнулась, и на мгновение ей показалось, что в его голубых глазах мелькнула ответная улыбка.
— Это правда.
Через две недели жизнь на корабле вошла в привычную колею. Клеменс иногда казалось, что это и есть ее реальная жизнь, а все остальное — просто сон. Они с Элизой удобно устроились в каюте, и служанка вскоре хорошо изучила корабль. Благодаря Стриту, который сделался ее постоянным спутником.
Навес, который матросы натянули над креслами в «дамском» уголке палубы, развевал легкий бриз. Клеменс лежала в своем гамаке и размышляла, и чем больше она думала о своей прошлой жизни, тем больше ей казалось, что Натан все еще любит ее. Встречались ли они наедине или в компании офицеров, он был неизменно вежлив с ней. Со стороны можно было подумать, что они впервые познакомились на борту «Ориона». Однако Клеменс казалось, что за его отказом жениться на ней кроется нечто большее, чем нежелание прослыть охотником за приданым. Она была уверена, что, если им вновь удастся сблизиться, Натан поймет, что теряет, отказываясь от ее любви. Однажды ночью Клеменс чуть было не решила пойти в его каюту, но потом отказалась от этой мысли, не желая снова испытывать унижение в случае, если он снова отвергнет ее.
Клеменс встала с гамака и помахала Элизе, занятой шитьем.
— Как ты думаешь, где сейчас может быть Стрит?
— На камбузе, где же еще, — ответила Элиза.
Действительно, на камбузе, в клубах пара Стрит чувствовал себя как дома. На этот раз он знакомил судового кока с креольскими рецептами.
— Стрит, могу я поговорить с вами?
— Не стоило спускаться сюда, мисс Клеменс. — Стрит вытер руки о передник и вышел на палубу, — Чем могу служить, мэм?
— Вы видели спину мистера Станье? Мне кажется, раны еще не зажили, а ведь прошло уже больше трех недель.
— Нет, мэм, не могу ничего сказать. Думаю, раны нужно смазать, тогда заживление пойдет быстрее.
— Смазать чем? Маслом? Гусиным жиром?
— На камбузе есть пальмовое масло.
Стрит нырнул в помещение и вскоре появился на пороге с бутылочкой в руке.
— Вот это, думаю, подойдет. — Наверное, вам стоит поговорить с ним об этом, — сказала Клеменс, — и предложить ему помощь.
— Я, мэм? Этими ручищами? — Стрит помахал огромными мозолистыми руками. — Да я с него шкуру спущу. Это бы следовало сделать вам, мэм.
— Мне? Стрит, это было бы нарушением приличий.
Стрит озадаченно посмотрел на нее:
— Но вы же не собираетесь делать ничего неприличного, мэм, правда?
— Э… да, вы правы, — пробормотала Клеменс, думая, что как раз именно это ей и хотелось бы сделать. — Спасибо, может быть, я придумаю еще что-нибудь.
Натан стоял на вахте, хотя вполне мог бы этого и не делать. Однако не в его натуре было предаваться праздности. Тем более что праздность навевала мысли, которые он старался гнать от себя. Каждый день он видел Клеменс в ее гамаке или вечером за ужином в капитанской каюте. Он и раньше находил ее привлекательной, несмотря на все ее синяки и ссадины, взлохмаченные волосы и худобу. Теперь отдых, свежий воздух и здоровая пища сотворили с ней чудо — ее фигура округлилась, волосы отросли и падали на плечи легкими завитками.
Сменившись с вахты, Натан спустился в свою каюту. Сняв шейный платок, он принялся расстегивать рубашку, чувствуя, что раны на спине не совсем затянулись. Бросая рубашку на стул и зашвыривая сапоги под кровать, Натан представлял себе, что сказала бы по этому поводу чистюля Клеменс. Она была так близко, их разделяла всего лишь переборка. Натан протянул руку и погладил дерево в том месте, где, по его мнению, должна была стоять ее койка. Он представил себе Клеменс в тонкой ночной рубашке, простыня откинута, кудрявые волосы растрепаны.
Господи, как он скучал по ней. Эти короткие мгновения их встреч, предлоги, которые он изобретал, чтобы дотронуться до нее, встать рядом с ней… все это вносило смысл в его жизнь, похожую на книгу с черно-белыми картинками.
Натан пытался убедить себя, что, даже если бы они были равны по социальному положению, он все равно был бы ей не пара. Клеменс нужна любовь, пусть даже она и думает, что для брака достаточно дружбы, окрашенной физическим влечением. А Натан сейчас уже не мог сказать, знал ли он когда-нибудь, что такое любовь.
Легкое дуновение ветерка и едва слышное дыхание подсказали ему, что он уже не один. Конечно, это была Клеменс. Кто, кроме неё мог войти в его каюту без стука.
— Красивая спина, — сказала она. Натан глубоко вздохнул и повернулся. Клеменс стояла у двери, но не в ночной рубашке, а в приличествующем случаю пеньюаре, который закрывал ее фигуру от шеи до пят.
— Клеменс, что ты тут делаешь?
— Твою спину нужно смазать маслом, так раны быстрее затянутся. — Она поставила бутылочку на стол и принялась закатывать рукава. — Ложись.
— Что? — рявкнул Натан, но, вспомнив о тонких переборках между каютами, снизил голос до шепота. — Ты не можешь являться сюда полуодетая и делать мне массаж!
— Но не могу же я смазывать тебе спину, когда ты в рубашке. Это пойдет тебе на пользу.
— Думаю, ты права, но тебе не следовало приходить сюда.
— Но я уже здесь, — решительно сказала Клеменс. — Хватит изображать из себя скромника.
— Что ж… будь по-твоему.
Он лег на живот, положил голову на руки, сдался на милость Клеменс.
Глава 16
Натан прислушивался к звукам в каюте, пытаясь угадать, что делает Клеменс. Вот раздался шорох ткани. Ее пеньюар? Потом едва слышные шаги ее босых ног. Звякнуло стекло. Слава богу, что койка узкая и она не сможет присесть рядом, подумал Натан и вдруг ощутил давление — Клеменс уселась на него верхом.
— Клеменс!
Он попытался стряхнуть ее, но она крепко ухватилась за его плечи, вынуждая его подчиниться.
— Лежи спокойно, это единственный способ как следует намазать тебе спину.
Издав едва слышный стон, Натан подчинился. По крайней мере, на ней пеньюар, очень милосердно с ее стороны. Однако, когда Клеменс потянулась за бутылочкой, сжав бедра, он понял, что о милосердии тут и речи быть не может.
— Масло может показаться холодным, предупредила она и опрокинула бутылочку.
Натан поежился.
— Извини.
