Адель Эшуорт - Моя дорогая Кэролайн
Брент глубоко вздохнул и приложил ладонь к ее пылающей щеке.
— Я лишь хотел прояснить ситуацию, чтобы не было никаких недоразумений. Не каждый мужчина воспринимает свадебные клятвы так буквально, как я. Сегодня вечером ты наверняка станешь центром мужского внимания, но я прошу тебя не забывать, чья ты жена.
Он взял ее под локоток и открыл дверь.
— А сейчас, моя милая, пойдем ужинать. Я проголодался.
Одно блюдо сменялось другим, и вся церемония ужина растянулась на два часа. Брент сидел на другом конце стола, что позволяло ему наблюдать за Кэролайн. Она разговаривала в основном со Стефани, которая сидела рядом. Они обсуждали предстоящую свадьбу с виконтом Джеймсоном. Вдруг в комнате стало тихо. Чарлз Грейсон обратился к Бренту:
— Ты отлично поработал в поместье, Уэймерт. Брент посмотрел в глаза старику.
— Да. И все это благодаря вашей дочери.
— Ты чудесно украсила дом, Кэролайн, — сказала Джейн, намазывая масло на хлеб. — В Мирамонте такие прекрасные комнаты!
— Украсить дом может каждая женщина, — небрежно бросил Брент, откидываясь на спинку стула и покручивая в пальцах ножку своей рюмки. — Я говорю про финансы.
Услышав эти слова, все присутствующие перестали есть, повернули головы и во все глаза уставились на Брента.
На какие-то пару секунд в комнате воцарилась гробовая тишина, потом Гэвин, муж ее сестры Шарлотты, покачал головой и спросил:
— Что может женщина понимать в финансах, Уэймерт? Брент улыбнулся:
— Я не говорю про всех женщин, но моя жена сильна в математике. Она куда лучше, чем я, ведет бухгалтерию. Кстати, она нашла несколько тысяч фунтов стерлингов, которые я ухитрился потерять на бумаге. То, на что у меня уходят часы, она делает за считанные минуты.
Он с удовольствием отпил вина, давая своим слушателям возможность переварить сказанное, и продолжил:
— Если бы не Кэролайн, мы бы сейчас ели на полу деревянными ложками.
Все потрясенно смотрели на него. Наконец Шарлотта Бекер нарушила тишину.
— Браво, Брент! — выпалила она со смехом и взглянула на брата озорными голубыми глазами, полными восхищения.
Кэролайн опустила ресницы, порозовев от смущения. Ее поразило нахальство Брента, но в глубине души она ликовала. Дрожащей рукой она взяла свою рюмку с вином и сделала три больших глотка.
— Молодец, мальчик, — буркнул барон Сизефорд и снова взялся за вилку.
— Ты нас разыгрываешь, Уэймерт, — сказал Роберт. — Неужели ты думаешь, мы поверим, будто твоя жена ведет твою бухгалтерию?
Джейн сердито взглянула на мужа:
— Я много лет твердила тебе о талантах Кэролайн, Роберт. Ну почему ты такой упрямый?
Он посмотрел на нее как на слабоумную.
— Потому что, милая, женщины не способны на такие вещи. Вполне достаточно того, что они пишут стишки, нянчатся с детьми и занимаются благотворительностью. — Он похлопал ее по руке. — Ты сама прекрасно знаешь, что даме из высшего света не подобает изучать математику.
просто неприлично.
Кэролайн так разозлилась, что готова была запустить в него тарелкой.
— Я не разделяю вашего мнения, Уокстон, — протянул Карл, задумчиво глядя в свою рюмку. — Если бы моя жена Шарлотта была талантлива в какой-нибудь традиционно мужской сфере, я был бы только рад. Пусть использует свои знания как может. — Он поднял глаза и пожал плечами. — Какой от этого вред?
Роберт побагровел. Гэвин беззвучно открыл рот, а Брент взглянул на отца Кэролайн, поглощавшего еду Шарлотта Бекер просияла и с нескрываемым обожанием посмотрела на мужа. Остальные дамы и их респектабельные мужья выглядели совершенно растерянными.
Кэролайн чуть не расхохоталась, настолько абсурдным был этот спор.
— Какой от этого вред? — наконец повторил Гэвин, хлопнув ладонью по столу, — Я потеряю все до последнего пенса, если позволю женщине вести мою бухгалтерию! — Он слегка понизил голос: — Не обижайся, Уэймерт, но я просто не могу поверить в то, что Кэролайн хорошо счита ет. Да, математика — традиционно мужское дело, она просто не согласуется с женской природой. Брент прищурился.
— Неужели? — Он подался вперед. — Вот ты, например, можешь умножить триста двенадцать, скажем, на… девяносто семь, Гэвин?
От неожиданности Гэвин замолчал, но быстро взял себя в руки.
— Конечно. Дай мне перо…
— Нет, я хочу, чтобы ты сосчитал в уме. — Он с улыбкой обернулся к жене: — Кэролайн?
Она судорожно сглотнула.
— Прошу прощения?
Все смотрели на Кэролайн, кроме ее отца, который продолжал есть.
— Ты можешь умножить триста двенадцать на девяносто семь?
— Конечно, может, — воскликнула Стефани. — Скажи им, Кэролайн.
Она с тревогой взглянула на мужа:
— Мне кажется…
— Кэролайн, — прервал ее Брент, — ты можешь умножить триста двенадцать на девяносто семь?
— Да, — наконец пробормотала она.
— Это просто, — заявил Роберт, бросая салфетку на стол. — Если вы дадите мне время, я подумаю и скажу ответ. — Он одарил Кэролайн надменной улыбкой. — Ты можешь умножить четыреста семьдесят шесть на сто тридцать два, милая Кэролайн?
158
В душе ее поднималась волна гнева. Она терпеть не могла мужчин, которые подобным образом обращаются с женщинами, унижая их в присутствии других людей. Ей захотелось поставить на место этого самодовольного умника.
Она усмехнулась.
— Будет шестьдесят две тысячи восемьсот тридцать два,
милый Роберт.
— Ничего себе! — хмыкнул Гэвин, пододвигая к себе жареную утку.
Карл медленно встал.
— Давайте проверим,
— Возьмите перо в моем кабинете, — небрежно сказал Брент. Это были первые слова, которые он сказал мужу своей сестры.
Карл ушел. Минуты тянулись томительно медленно. Все молча ели, делая вид, что ничего не произошло. Когда он наконец вернулся, в воздухе повисло почти осязаемое напряжение.
Карл улыбнулся и подмигнул Кэролайн, кладя на стол листок бумаги.
— Мне понадобилось чуть больше времени, чтобы умножить четыреста семьдесят шесть на сто тридцать два. Но, похоже, она дала верный ответ, джентльмены. Какое у тебя получилось число, Кэролайн?
Она откашлялась.
— Шестьдесят две тысячи восемьсот тридцать два.
— Я доверил бы ей свою бухгалтерию, — заявил Карл, садясь на прежнее место.
Кэролайн весело улыбнулась, потом набралась смелости и опять посмотрела на мужа. Взгляд, которым он ее наградил, был полон восхищения и гордости. У нее внезапно появилось неуместное желание — подойти к нему, обхватить его лицо ладонями и поцеловать в губы, вложив в этот поцелуй всю свою затаенную страсть.
— Кажется, уже десять? — слишком громко спросила Джейн. — Я готова к десерту.
