Барбара Картленд - Рапсодия любви
Тогда любовь захлестывала ее волной, и Орлена снова дрожала, вспоминая его поцелуй в саду «Бушеля» и восторг, который она тогда испытала.
Лишь иногда, ожидая, когда рабочие сцены выдвинут фортепиано на арену, она тихо играла первые ноты музыки, сочиненной той ночью.
Эта музыка так живо напоминала о графе, что Орлене казалось, будто он стоит рядом.
Но не только прикосновения его губ жаждала она и душой, и телом. Она снова и снова вспоминала выражение его глаз, его кривую улыбку, даже цинические морщины на лице и насмешливую нотку в голосе.
— Я люблю его! Я люблю его! — отчаянно кричала девушка и жалобно спрашивала себя, поминает ли ее граф добрым словом или, напротив, разгневан из-за ее побега.
Его светлость никогда не поймет, что Орлена ушла потому, что должна ему так много денег. Ей невыносимо быть в долгу у него, именно у него, сколько бы она ни задолжала всем остальным.
Граф с самого начала презирал ее.
Единственный способ хоть немного подняться в его глазах — это вернуть ему деньги, сколько бы времени это ни заняло, ту тысячу фунтов, которую Орлена пожертвовала, не посоветовавшись с ним.
Особенно тяжело было от того, что она так импульсивно отдала эту тысячу, не понимая, как много сам граф уже делает для детей, которых она пожалела.
«Я была так глупа в столь многих отношениях», — сказала себе девушка. И с содроганием вспомнила гнев его светлости и презрение на его лице, когда граф обвинил ее в щедрости к какому-то охотнику за приданым.
Да, он, конечно, извинился, но это не могло загладить боль, ведь он счел Орлену способной на обман и поведение, которое противоречило всем ее идеалам и представлениям о нравственности.
Все пошло не так с того момента, когда граф поцеловал ее в саду, беспомощно подумала Орлена. А все из-за того, что она не могла бороться с ним или вести себя, как вела бы себя любая приличная женщина. Это было просто невозможно.
Его губы взяли ее в плен, и ощущение чуда и восторга, наполнившее ее, было слишком захватывающим, слишком волшебным, чтобы сопротивляться.
Орлена отдалась этому чувству, потому что была не в силах поступить иначе, но как она могла объяснить это графу? Как могла заставить его понять, что никогда бы не позволила это никакому другому мужчине, а только ему, ему одному?
Снежок составил слово «нос» и теперь трогал копытом букву «с» для слова «сыр».
Погруженная в свои мысли девушка машинально играла нужную мелодию, едва сознавая, что происходит вокруг. Она пыталась не думать о графе, пыталась сосредоточиться на номере, но почему-то так живо ощущала его присутствие, что вдруг с ужасом подумала, уж не сидит ли он в зрительном зале?
Но ведь это невозможно! Зачем ему приходить сюда?
Да, верно, немало светских джентльменов заглядывали в Амфитеатр, потому что восхищались искусством наездников. Но конные трюки вперемежку с вульгарными клоунами, танцующими собачками и дрессированными медведями вряд ли заинтересовали бы графа.
«У меня просто разыгралось воображение, — сказала себе Орлена. — И даже будь граф здесь, он бы меня не узнал».
В свои первые представления девушка страшно боялась публики и даже смотрела иногда сквозь прорези маски на ложи, нет ли там знакомого лица. Но поняв, насколько неузнаваемой делает ее венецианский костюм, девушка перестала так стесняться.
Правда, всегда оставался один неловкий момент, когда Орлена должна была выходить на арену вслед за мужчинами, двигающими фортепиано, и знала, что некоторые люди в переполненном Амфитеатре смотрят на нее.
Впрочем, подавляющее большинство интересовалось только Дженни, которая, исполнив пируэты на спине Снежка, заставляла его кланяться под аплодисменты.
Конь делал это очень грациозно: сначала вытягивал правую переднюю ногу и наклонял голову почти до земли, потом левую ногу.
Аплодисменты продолжались некоторое время, а когда стихали, фортепиано уже стояло на месте, и Орлена сидела на крутящемся табурете.
Оркестр, игравший во время первой части номера Дженни, ушел за сцену, и теперь звучала только мелодия фортепиано.
Несколько минут Орлена играла громко, пока перед Снежком раскладывали алфавит, затем смягчала звук до еле слышного, и Дженни начинала объяснять публике, что теперь Снежок покажет, как хорошо он умеет читать.
— Еще одно слово, — говорила сейчас циркачка.
Со всех сторон понеслись крики. Некоторые из предлагаемых слов оказались довольно грубыми, другие — чересчур длинными или слишком смешными, но Дженни все держала в руках.
— Я слышала, вы сказали «боб»? — спросила она, указывая на заднюю часть балкона. — Ладно, спорю с вами на шиллинг, что Снежок не сделает ошибки, а если сделает, я вам заплачу, хотя с моим жалованьем мне потребуется на это не один месяц!
Это вызвало смех, но Орлена уже играла мелодию, с которой Снежок был хорошо знаком. Лошадь двинулась к букве «Б» и начала бить по ней копытом.
— Верно — «Б»! — крикнула Дженни. — Давай дальше, Снежок, найди «О».
Снежок послушно двинулся к концу длинного ряда букв и нашел нужную.
— «Бо», — крикнула циркачка. — Берегитесь, сэр, ибо Снежок непременно выиграет для меня ваш шиллинг! Не забудьте принести его мне в уборную, не то напущу на вас назойливых кредиторов.
Она потрепала Снежка по холке.
— Еще одну «Б», Снежок, и что бы ни принес этот джентльмен, ты получишь половину! Надеюсь только, он принесет то, что понравится и тебе!
Дженни бросила озорной взгляд на публику, которая снова засмеялась.
Орлена решительно ударила по клавишам, и Снежок двинулся к букве «Б», как вдруг из-за кулис донесся крик.
Он был столь громкий и пронзительный, что циркачка инстинктивно повернула голову.
Снова раздался крик, на этот раз — вполне отчетливый:
— Пожар! Пожар!
Публика разом вздохнула и вскочила с мест, и в этот момент занавес на сцене вспыхнул. По бокам и в центре взметнулись языки пламени, запахло горелым.
Все произошло так внезапно, что Орлена продолжала сидеть за инструментом, изумленно гладя на огонь.
Публика тем временем словно сошла с ума. Гомон стоял оглушительный. Ринувшись к выходам, люди кричали, вопили, лезли через деревянные скамьи, опрокидывая их и друг друга.
Дженни вскочила на спину Снежку, галопом пронеслась через арену, перепрыгнула ограждение и исчезла в бурлящей толпе.
Орлена встала, держась за фортепиано. Если бы не его защита, девушку сбили бы с ног.
Ибо теперь из-за сцены выскочила толпа людей и животных.
Танцующие собачки тащили за собой своих дрессировщиков. Медведь бежал вперевалку на всех четырех лапах радом с хозяином, который держал цепь, охватывающую шею животного.
