Блистательный маркиз - Куин Джулия

Так что же было в тех женщинах, которые привлекли его внимание, пусть и мимолетное? Определенно любовь к жизни, искренняя улыбка без тени жеманства и огонь в глазах. Джеймс не сомневался, что был не единственным мужчиной, который оценил их по достоинству. Все девушки, о которых шла речь, быстро выскочили замуж, преимущественно за мужчин, которые пользовались его симпатией и уважением.

Любовь к жизни. Может, все дело в этом? Джеймс провел все утро, изучая трактат «Как выйти замуж за маркиза», И с каждым прочитанным эдиктом погружался все глубже в несравненное сапфировое сияние, льющееся из глаз Элизабет.

Он не желал, чтобы она превратилась в ходячий идеал юной англичанки. Не желал, чтобы она шествовала, потупив очи, с загадочным и безмятежным видом. Джеймс хотел, чтобы Элизабет оставалась самой собой.

Притворив за собой дверь Дэнбери-Хауса, Элизабет устремилась по главной аллее. Сердце ее колотилось, ладони вспотели, и хотя она не испытывала особого смущения в связи с тем, что Джеймс раскрыл ее позорную тайну, нервы ее пребывали в полном расстройстве.

Она не переставала казнить себя за то, что приняла предложение Джеймса. Разве не провела она всю ночь в слезах из-за того, что чувствовала: она готова полюбить Джеймса — мужчину, за которого никогда не выйдет замуж? А теперь она сознательно вверяет себя ему, позволяет подшучивать над собой, флиртовать и…

Милостивый Боже, а вдруг он вздумает ее поцеловать? Он обещал научить ее всяким женским штучкам, на которые клюют мужчины. Включает ли курс обучения поцелуи? И если да, то следует ли ей позволять ему это?

Элизабет застонала. Как будто она в силах его остановить. Стоило им оказаться в одной комнате, как ее взгляд устремлялся ко рту Джеймса и она вспоминала ощущение его губ на своих. И, помоги ей Боже, жаждала испытать его снова.

Проблеск блаженства, первый и последний. Наверное, в этом все дело. Она собирается выйти замуж за человека, которого не любит. Возможно, он ей даже не понравится. Так неужели она не имеет права на несколько дней радости и смеха, взглядов украдкой и пьянящего трепета от пробудившегося желания?

Направляясь к парадным воротам, Элизабет чувствовала, что, согласившись встретиться с Джеймсом, напрашивается на сердечную боль и жестокое разочарование, но ничего не могла с собой поделать. Она была достаточно хорошо знакома с творчеством Шекспира, чтобы верить великому барду, утверждавшему, что лучше любить и потерять любовь, чем не испытать ее вовсе.

Джеймс ждал ее у ворот, заняв позицию, незаметную со стороны Дэнбери-Хауса. Глаза его вспыхнули при виде девушки.

— Элизабет! — окликнул он ее, двинувшись к ней размашистым шагом.

Она остановилась, получая удовольствие от одного его вида. Легкий ветерок трепал его темные волосы. Элизабет никогда не встречала человека, который держался бы с такой непринужденностью, как Джеймс Сидонс. Он легко шагал ей навстречу пружинистой, уверенной походкой. Она завистливо вздохнула, вспомнив о бесчисленных случаях, когда спотыкалась о ковер или ударялась рукой о стену. Поравнявшись с ней, он просто сказал:

— Все-таки пришли.

— А вы сомневались?

— Скорее опасался, что вы передумаете.

— Может, и стоило передумать. Это самый опрометчивый поступок из всех, какие мне приходилось совершать.

— Вы меня просто умиляете, — вкрадчиво произнес он.

— Впрочем, не важно, что я там думала. — Она беспомощно улыбнулась. — Я всегда прохожу через эти ворота по пути домой. Так что едва ли смогла бы вас обойти, даже если бы очень постаралась.

— Как удачно для меня.

— У меня такое чувство, что удача вам часто улыбается.

Джеймс склонил набок голову.

— Почему вы так решили?

Элизабет пожала плечами:

— Не знаю. Мне кажется, вы из тех людей, которые всегда приземляются на обе ноги.

— На мой взгляд, вы тоже довольно жизнеспособны.

— В определенном смысле. Ведь я давным-давно могла сдаться и прекратить борьбу за сохранение семьи. Родственники очень настойчиво предлагали забрать Лукаса.

— А как насчет остальных?

Она криво улыбнулась:

— Остальные не обладают титулами.

— Понятно. — Он взял ее под руку и указал на юг. — Нам туда?

Элизабет кивнула:

— Да, около мили прямо по дороге и еще четверть мили по боковой тропинке.

Они прошли несколько шагов в молчании, затем он повернулся к ней и проговорил:

— Вы сказали, что жизнеспособны «в определенном смысле». Что вы имели в виду?

— Мужчине легче выстоять в жизни, чем женщине.

— Что-то я не понял.

Элизабет посмотрела на него с явным сожалением. Вряд ли он способен ее понять, тем не менее она считала своим долгом хотя бы попытаться объяснить.

— Когда для мужчины наступают трудные времена, — сказала она, — в его распоряжении немало способов изменить ситуацию. У него есть выбор. Он может поступить в армию или, скажем, завербоваться на пиратский корабль. Или найти работу, как это сделали вы. Может воспользоваться своим обаянием и привлекательной наружностью, — она покачала головой, невольно улыбнувшись, — что, полагаю, вы проделывали не раз.

— А разве женщина не может поступить так же?

— У женщины практически нет шансов найти работу, если она не хочет уезжать из дома. Должность гувернантки оплачивается немногим лучше, чем компаньонки знатной дамы, но сомневаюсь, что найдутся наниматели, которые отнесутся снисходительно к тому, чтобы Сьюзен, Джейн и Лукас поселились вместе со мной в служебном крыле.

— Вы правы, — сказал Джеймс, кивнув с понимающим ведом.

— Что же касается обаяния и приятной внешности, с их помощью женщина может рассчитывать на одно из трех: податься на сцену, стать чьей-либо любовницей или выйти замуж. Лично я не имею ни склонности, ни таланта, чтобы пойти в актрисы. И не собираюсь позорить свою семью, вступив в незаконную связь. — Элизабет подняла на него глаза и улыбнулась. — Единственное, что мне остается, — это брак. Полагаю, в этом и заключается жизнеспособность женщины. — Она помолчала, уголки ее рта дрогнули, словно она не знала, смеяться ей или плакать. — Довольно мерзко, вы не находите?

Джеймс не сразу ответил, молча глядя на нее. Он привык считать себя человеком широких взглядов, но ему никогда не приходило в голову примерить на себя, образно выражаясь, тесные башмачки женщин. Свою жизнь, с ее необозримыми возможностями, он воспринимал как должное.

Элизабет откинула голову назад.

— Что означает ваш пристальный взгляд?

— Уважение.

Она удивилась:

— Простите?

— Я и раньше восхищался вами. Вы производите впечатление на редкость смышленой и остроумной молодой женщины. Но сейчас я понял, что вы не в меньшей степени заслуживаете уважения.

— О! Я… — Элизабет вспыхнула, явно не находя слов. Джеймс покачал головой:

— Никак не думал, что приведу вас в такое смущение.

— Вам это и не удалось, — ответила она, но, судя по пронзительным ноткам в голосе, не совсем искренне.

— Удалось. Однако я не собираюсь вести умные разговоры на серьезные темы. У нас есть дело, и я не вижу причины, почему бы нам не совместить полезное с приятным.

Она откашлялась.

— Как вы себе это представляете?

— У нас мало времени, поэтому необходимо расставить приоритеты, — сообщил он. — Придется сосредоточиться на наиболее важных навыках.

— Каких же?

— Поцелуи и бокс.

Элизабет уронила сумочку.

— Что вас так удивило?

— Честно говоря, не знаю, что больше: первое или второе?

Он нагнулся и поднял ее сумку.

— Если вы возьмете на себя труд подумать, то убедитесь, что одно неразрывно связано с другим. Джентльмен обычно целует даму, которой собирается сделать предложение.

— Нет, если относится к ней с уважением, — возразила Элизабет. — Мне достоверно известно, что мужчины не целуют незамужних женщин, которых уважают.

— Я же целовал вас.

— Ну… это… совсем другое дело.