Жаклин Санд - Женщины французского капитана
Успокоившись, горничная ушла. Виконт и Инесс ждали, неподвижно глядя друг на друга, пока не затихли ее шаги. Тогда мадам де Кормье произнесла негромко, но страстно:
– Отдайте его мне! Сейчас! Прошу!
Сезар вынул платок из кармана и протянул ей; она вцепилась в клочок батиста, как умирающий в лекарство, что предлагает доктор, обещая вылечить.
– Господи, наконец-то! Где вы его нашли?
– Я полагаю, мадам, что вы знаете, где, но все же отвечу. В вещах капитана де Эмона.
Она побледнела еще больше, ее кожа стала совсем фарфоровой.
– Не понимаю, о чем вы говорите.
– Все вы понимаете, мадам. Не смейте притворяться. Вы подарили этот платок капитану де Эмону, и бог знает, что вы еще ему подарили!
– Нет! – вскрикнула она. – Нет, я не дарила ему этот платок!
И тут же заговорила тише, опасаясь, чтобы не услышала горничная.
– Вы ничего не знаете. Совсем ничего! Не знаете, а судите.
– Так расскажите мне, – Сезар взял чашку с чаем и отпил глоток. Чай оказался превосходный, пахнущий свежими травами и липой, а не веником. – Я внимательно вас выслушаю. Видите ли, капитан был моим другом, и мне небезразлично, отчего он покончил с собою.
Этой женщине про убийство говорить не стоит – вряд ли Инесс сумеет сдержать эмоции и не рассказать об услышанном хотя бы мужу. А капитан де Кормье по-прежнему числился у Сезара в первой тройке подозреваемых.
– Вам и вправду небезразлично? – пробормотала Инесс, тиская платок. – Я… боялась кому-то сказать.
– Потому что это навлекло бы на вас бесчестье?
Она покачала головой.
– Нет. Потому что это навлекло бы бесчестье на капитана де Эмона. Хотя я и думаю иногда, что Жан-Себастьян покончил с собой из-за меня. Ведь я ему отказала, в тот самый день…
Становилось все любопытнее и любопытнее.
– Мадам, давайте с самого начала, – попросил виконт и произнес одну из привычных своих фраз: – Я вам помогу, задавая вопросы. Когда вы познакомились с капитаном де Эмоном?
– Еще в Париже, – ответила Инесс послушно. – Жан приглашал его к нам, они дружили. Но до того, как я поехала к мужу на войну и присоединилась к нему в Галлиполи, капитан де Эмон никогда не позволял себе… не позволял… перейти границы, – нашлась она.
– Что вы имеете в виду?
– Мне… стыдно рассказывать это о нем. Все его так превозносили. И мне он нравился как друг Жана, как человек веселый, который умеет рассмешить. Но однажды он пришел ко мне, когда муж уехал, и вдруг стал говорить о своих чувствах. Я была шокирована и умоляла его перестать, но он не слушался. Говорил, что давно в меня влюблен, что бережно хранит воспоминания о каждой минуте, когда мы были вместе, что я должна, просто обязана ответить ему взаимностью, – Инесс тряхнула головой, волосы полились по плечам светлым водопадом. – Ну, я ему сказала тогда, что он насчет меня ошибается. Что я люблю Жана, и пусть лучше капитан забудет свои бесполезные мечты. Но он мне не поверил.
– Капитан де Эмон, кажется, был не из тех людей, которые полагают, что их могут отвергнуть.
– Вы правы. Он не таков был. Капитан очень удивился и решил, что я таким образом заигрываю с ним, а я… Вы знаете, я совершенно не умею себя вести, когда случается подобное. Обычно я говорю Жану, что какой-то мужчина оказывает мне слишком много знаков внимания, муж беседует с ним, и это больше не повторяется. Но капитан де Эмон ведь был его лучшим другом! Жан очень ценил его, они любили проводить время вместе, у них находилось много общих интересов, разговоров… Два Жана – я так их называла. И до этой войны все шло хорошо. А потом превратилось в мучение. Когда капитан де Эмон приходил к нам в гости, то пытался воспользоваться любым шансом, чтобы остаться со мною наедине хоть на минуту и засыпать комплиментами и признаниями… Он называл меня своей Изольдой, своей Лорелеей… Эти вечера превратились для меня в пытку. Каждый раз я старательно улыбалась и делала вид, что все идет как раньше, – ради Жана, мне очень не хотелось разрушать его дружбу… Муж, конечно, замечал, что со мною что-то не так, а я отговаривалась беспокойством за него.
– Ну а платок? Зачем вы его капитану подарили?
– Это глупая история. И не дарила я, как уже вам сказала, – Инесс смяла тонкую ткань так, что лишь кружево торчало между пальцами. – Платок я случайно уронила, а капитан де Эмон подхватил. Это было на ужине у полковника, когда все разбрелись и говорили, и Жан отвернулся… Я велела немедленно вернуть мне платок, однако капитан отказался. Он заявил, что у него будет хотя бы одна моя вещица, и я сдалась, полагая, что после этого господин де Эмон от меня отстанет. Однако он пошел дальше. Через некоторое время капитан стал намекать мне, что, если я не отвечу ему взаимностью, он отправится к Жану с платком и скажет, что я его подарила. Я могла бы оправдаться перед мужем, только тогда пришлось бы развенчать миф о верном друге. Я не знала, что делать, мучилась…
Лучезарный образ капитана де Эмона покрылся трещинками. Виконт слушал Инесс де Кормье, неотрывно на нее глядя, даже о чае забыл, так и держал на весу голубую фарфоровую чашку.
– А потом, в тот день, первого августа, Жан оказался занят, и я коротала вечер в одиночестве. Внезапно Жози доложила о приходе капитана де Эмона; я не желала его видеть, однако он не стал ждать приглашения и вошел. Мы остались вдвоем. Он опустился передо мною на колено и попросил выслушать его; капитан был чем-то очень расстроен, я видела.
– В котором часу это случилось? – прервал ее виконт.
– Чуть позже одиннадцати. Я уже собиралась отправляться в постель, когда капитан пришел.
– Что он сказал вам?
– Все то же. О любви, просил оставить Жана, просил взаимности. Когда я покачала головой, вскочил, разозленный, и закричал, что значит, все правда. Что сегодня ему сказали: женщины не умеют любить, только мужчины, страстно и безнадежно, а он не поверил – но все это истина! Что я разбиваю ему сердце. Единственный человек, с которым он хочет быть на земле, – это я, а я ему отказываю, неужели не сжалюсь?..
Инесс глубоко вздохнула – видимо, воспоминания взволновали ее, – но по-прежнему смотрела на Сезара открыто и прямо.
– А потом он снова начал грозить мне платком, пообещав, что покажет его Жану… Тут я не выдержала. «Показывайте, – ответила я ему, – я признаюсь мужу, как было дело, и он мне поверит, потому что у нас никогда не было секретов друг от друга. Да, Жан ниже вас по чину и служит под вашим началом, но это не дает вам никакого права приходить сюда и говорить такие слова его жене! Вы угрожаете мне, шантажируете неизвестно чем; разве это достойно настоящего мужчины? Убирайтесь. Вы можете что угодно говорить Жану, он поверит мне, а не вам!»
