Стелла Камерон - Дорогой незнакомец
Ее глаза были широко распахнуты.
– Я просто спросила. Говорят, мужья предпочитают, чтобы их жены были всегда одеты, поэтому я решила, что этому должно быть какое-то объяснение.
– Кумушкина болтовня, – сказал он сквозь зубы. Его внимание было сейчас сосредоточено на ее губах. – Если бы я поцеловал тебя раньше, я поступил бы неправильно. Многие сказали бы, что и сейчас целовать тебя неправильно, но мне очень хочется. Это и многое еще.
– И мне тоже.
Он хотел ответить, но только покачал головой.
Лили подалась к нему всем телом, закрыла глаза и прижалась своим ртом к его рту.
Глава 10
Они поцеловались.
Он сказал ей, что будет неправильно, если он ее поцелует, но ему хочется ее поцеловать и хочется еще гораздо большего. А она сказала: «И мне тоже».
Удивительная девушка.
Погоди. Не торопи события. Дай ей время освоиться. Но ее губы слегка приоткрылись, и горячая волна нахлынула на него, обжигая тело, проникая под кожу. В легком касании он водил губами по ее губам, сгорая от желания большего сближения, но не смея зайти так далеко.
Кончики ее порхающих, как мотыльки, пальцев щекотали его скулы, шею под распахнутым воротом рубахи, теребили его волосы. Нетерпеливые любопытные пальчики ощупывали его, сводя с ума.
Большой бледный рот этого невзрачного создания…
Ник бы смеялся.
Она скользнула языком по его нижней губе.
Ни один мужчина, обнимающий ее, смотрящий в ее голубиные глаза, не преминул бы вознести молитву благодарности.
Она пила его, не подозревая, что иссушает его.
Рубашка слетела с его плеч, откинутая ради того, чтобы эта тихоня смогла расширить свои познания. В комнате было прохладно, но воздух не принес никакого облегчения его разгоряченной груди и голове.
Он вздрогнул.
Ее губы отделились от его губ, но глаза оставались закрытыми.
– Меня абсолютно не оскорбляет твое тело, – сообщила она, словно это было великое открытие. – По правде говоря, мне бы хотелось увидеть больше.
Оливер сжал ее голову в ладонях и несколько раз крепко поцеловал в губы.
– Кое-кто, – сказал он ей и, не удержавшись, поцеловал ее еще раз, – посчитал бы эту просьбу очень нахальной.
Ее глаза распахнулись.
– О! Нет. Нет. Я… Чепуха. Ну, значит, я нахальная. Кроме того, я старая дева, и я одна ночью в комнате мужчины. Кто я после этого, если не нахалка?
– Ты потрясающая. Потрясающее, сверхъестественное создание. И ты пугаешь меня чуть ли не до смерти.
Она недоверчиво нахмурилась:
– Не может быть, чтобы я тебя испугала.
Как мало она знала.
– Ну… Ты испытываешь мои возможности своим деятельным любопытством. Разве это хорошо?
– Если это означает, что ты не отвергаешь таких возможностей, это очень хорошо.
– Боже правый, что бы подумала о твоем поведении ее королевское величество?
Она улыбалась, улыбалась с искренним восхищением, какого прежде он никогда еще не видел на ее лице. Аргумент, рассеивающий все его сомнения. Ее глаза сияли, и маленькая ямочка появилась на правой щеке. Черная коса растрепалась, и волосы в беспорядке падали ей на плечи.
– Тебя не беспокоит мысль о нашей королеве?
– Меня ни капли не волнует, что может подумать королева. Меня волнует другое. Я чувствую себя совсем не так, как обычно. Если это грех, значит, я грешница. Теперь я знаю, что грешники получают самое большое в мире наслаждение. Я не верю лжи. Я уже говорила тебе. Поэтому я не могу скрывать от тебя, что твоя кожа, прикосновение к ней вызывают у меня трепет в тех местах… в тех местах, которые, я знаю, не должна называть.
– Да что ты говоришь! – Будет лучше, если ему удастся перейти на веселый тон. Безопаснее. – А ты не устала, Лили?
– Никогда в жизни я не уставала меньше, чем сейчас. И знаешь, одно из этих мест – здесь. – Она указала на свой живот. – Но это переходит и в другие места.
– В самом деле?
– Ты… Ну конечно же, нет.
– Что – я?
– Ну… Ты нигде не испытываешь какие-нибудь необычные ощущения?
О боги!
– Да. Думаю, необычные – это подходящее определение.
– Дотронься до меня рукой. Там, где я показала. Я уверена, ты что-то почувствуешь.
– О, я тоже уверен, что почувствую. Я просто тебе поверю.
– Но… Оливер, я хочу, чтобы ты это сделал.
Он напомнил себе о сдержанности. Сдержанности и умеренности во всем. Она попросила его дотронуться до нее. Он приложил руку к ее плоскому животу.
И почувствовал, что у нее перехватило дыхание.
И еще он почувствовал потребность освободиться от своих тесных штанов.
– И здесь, – сказала она, поднимая его руку. – Ты чувствуешь здесь огонь, чувствуешь, как он усиливается? – Дрожащими пальцами она прижала его руку к своей груди и задержала ее там.
– Лили…
– Что ты чувствуешь?
– Отчаяние.
В тот же миг она отстранилась, но он притянул ее к себе и распахнул ее пеньюар. Он обхватил сквозь тонкую рубашку обе ее груди и почувствовал, как они напряглись под его ладонями. Он наполовину развязал, наполовину оборвал тесемки, скреплявшие рубашку, и широко распахнул ее.
У нее вырвался вздох, но она не опустила глаз. Она смотрела ему в лицо, будто ожидая упрека.
Оливер улыбнулся ей, наклонился и поцеловал ее в лоб долгим поцелуем. Ему нужно быть с ней очень осторожным.
– Твое тело мне так нравится, что я и объяснить не могу. То, что происходит сейчас в моем мозгу и моем теле, даже я не могу описать. Кое-что я могу показать тебе, но ты не сможешь узнать, что я чувствую. Ты должна мне поверить, что ты приносишь мне большое удовольствие.
Оливер Ворс, ведь ты же порядочный человек. Признайся же наконец, что тебе приятно присутствие этой девушки.
Он устал воевать с самим собой, ему захотелось прекратить эту войну.
– Ну тогда покажи.
Он застыл от испуга. Губы его все еще прижимались к ее лбу, а руки нежно сжимали груди. Ему так хотелось их поцеловать. Она хочет, чтобы он разделся!
– Оливер, тебя не очень стеснит открыть мне свои самые сокровенные места?
– Ты неподражаема, – пробормотал он, поглаживая ее набухшие соски. Он легонько зажал их между пальцами.
Лили вскрикнула – это был короткий крик наслаждения, – и он отпустил ее.
Когда он отстранился, она попыталась прикрыться.
– Не надо, – попросил он. – Мне хочется видеть тебя такой, какая ты есть.
Она безмолвно опустилась на кушетку и откинулась на высокое изголовье. Пеньюар и рубашка остались распахнутыми, обнажая ее девические груди и тонкую талию, переходящую в округлые бедра.
Светильники горели слишком ярко, и Оливер быстро задул их. На мгновение он ощутил беспокойство, но оно тут же испарилось, и он скинул рубашку. Он не помнил себя, не чувствовал своего тела, когда смотрел на нее.
