Барбара Картленд - Молитва любви
— Черт бы побрал эти скачки! — воскликнул граф. — Я хочу быть рядом с вами!
Джина рассмеялась:
— Вы просто непременно должны выиграть, иначе все, включая лошадей, будут разочарованы.
Граф улыбнулся:
— Я выиграю их ради Вас! — И он направил жеребца к месту старта.
Скачки были зрелищем весьма интересным, но Элис не видела никого, кроме сэра Чарльза, а Джина — никого, кроме графа. Экипаж отвез девушек к финишу, и они приподнялись с мест, чтобы получше рассмотреть приближающихся всадников.
— Вот они! — воскликнула Элис. Джина увидела, как из-за леса показались два всадника. Прошло несколько минут, всадники подъехали поближе, и Джина поняла, что это сэр Чарльз и граф. Потом из-за леса показались остальные участники скачек. Двое победителей вышли на финишную прямую. Сначала они скакали ноздря в ноздрю. Потом один вырвался вперед. Это был граф. Он первым пересек финишную черту, сэр Чарльз за ним.
Зрители восторженно закричали. А граф и сэр Чарльз остановили разгоряченных скакунов. К финишу подъезжали остальные участники. Элис и Джина переглянулись:
— Наши кавалеры вполне довольны собой! — заметила леди Элис.
— Я знала, что они оба отличные наездники! — подхватила Джина. Она помнила, как граф пообещал, что выиграет скачки ради нее.
Граф подъехал к Джине, и она тихо, так, чтобы слышал только он, сказала:
— Спасибо, это чудный подарок. Я так хотела его получить!
Она протянула ему руку, которую он бережно поцеловал.
— Это всего лишь начало. Я подарю вам куда больше, — прошептал он и отъехал к ожидающим его гостям.
После скачек был подан поздний ленч, продолжавшийся почти до вечернего чая. После ленча Джина направилась в библиотеку. Ей хотелось побыть одной, пока граф развлекает гостей, а Элис не отходит от сэра Чарльза. До прочих же Джине не было никакого дела. Ее мысли были заняты только графом. Ей просто не верилось, что она любит графа — самого замечательного мужчину в мире. И если только она не навоображала лишнего, то он тоже был влюблен в нее.
— О Господи, пусть он полюбит меня хоть немного! Большего мне и не надо!
На самом деле она хотела куда больше, чем решалась себе признаться. Ей хотелось замуж за графа, но ведь она всего лишь компаньонка леди Элис. Наверное, граф относится к ней как к прислуге. Или, возможно, целуя ее прошлой ночью, он лишь видел в ней еще одну податливую красотку.
Из заоблачных высей Джина опустилась на грешную землю. Граф относился к ней, как к очередной красотке, а она подарила ему свое сердце. И Джина поняла, что она больше не может оставаться в «Монастырском очаге». Она не сможет выносить того, что его сиятельство ухаживает за леди Миртл и любезничает с дамами, которые так и пожирают его глазами. И она решилась. «Я скажу нянюшке, что мы должны уехать, — подумала она. — Я поеду к дяде Эдмунду. Мне не место в замке его сиятельства!» Джина ужаснулась, представив, что граф, относясь к ней лишь как к компаньонке, может предложить ей что-либо низкое и постыдное. Она прекрасно понимала, что лондонские светские львы ухаживали за дамами вроде леди Миртл вовсе не из платонических побуждений. Точно так же они волочились и за актрисами из Ковент-Гардена. Джина не до конца понимала суть подобных отношений, но знала, что светские львы на актрисах не женятся. Они лишь проводят с ними время и дарят дорогие подарки. Всем известно, что такие женщины порочны! Люди говорят о них в том же тоне, что нянюшка о миссис Денвер, которая принарядилась, чтобы привлечь внимание его сиятельства. Более всего Джина боялась, что ее светлые чувства будут грубо растоптаны, а графские поцелуи отольются горечью, и она решила уехать немедленно. Джина быстро направилась к себе. Она шла по коридору мимо спальни графа, когда дверь распахнулась и Джина буквально налетела на его сиятельство. Граф с удивлением посмотрел на нее и сказал:
— Я как раз собирался послать за вами!
Он взял ее за руку и увлек за собой в комнату, не забыв закрыть дверь.
— Наконец-то мне выпал случай поговорить с вами наедине. А нам есть о чем поговорить. — Он смотрел в ее глаза и видел в них одновременно страх и счастье. От быстрой ходьбы ее светлые волосы растрепались, и в этот момент она была особенно хороша. — Нам не нужны слова, — прошептал граф и заключил ее в объятия.
Потом он начал страстно целовать ее податливые губы. Поцелуи становились все более настойчивыми и требовательными, его желание усиливалось от близости ее свежего невинного тела. Они задыхались от страсти.
— Что ты со мной сделала? Как я дошел до такого состояния? — бормотал он.
Джина не понимала, о чем он говорит, а он все целовал и целовал ее до тех пор, пока не понял, что она полностью в его власти.
Джина спрятала лицо на груди графа.
— Милая моя! Я мог тебя потерять! Господи, я ведь не смог бы жить без тебя!
В его голосе была такая страсть, что Джина вопросительно посмотрела на него. И тут граф спросил:
— Когда ты выйдешь за меня замуж?
На мгновение Джина замерла, а потом слабым голосом переспросила:
— Вы действительно хотите, чтобы я стала вашей женой?
— Да, ты должна стать моей женой, чтобы я мог заботиться о тебе, быть с тобой и днем, и ночью.
Она молчала, и тогда граф посмотрел на нее и с улыбкой проговорил:
— Никогда не поверю, что ты мне откажешь!
— Я всего лишь компаньонка, — прошептала Джина. — Я думала, вы не захотите на мне жениться.
— Какое это имеет значение? — ответил граф. — Ты самая прекрасная женщина на свете! Вчера я услышал твою мольбу и понял, что мы связаны навеки!
Он привлек ее к себе и спросил:
— Ведь ты не испытывала ничего подобного к другому мужчине?
— О нет! Никогда! Я люблю тебя всей душой! И я хотела убежать, потому что думала, что ты любишь меня недостаточно, и боялась…
— Чего боялась? — переспросил граф.
— Боялась, что ты растопчешь ту великую любовь, какую я питаю к тебе. Я бы этого не пережила!
— Не надо ничего бояться, — прошептал граф. — Мы обвенчаемся на следующей неделе, как только разъедутся гости.
Лицо Джины озарилось счастьем, но потом она неуверенно спросила: — Будет ли брак законным, если мой опекун не даст своего согласия?
— Твой опекун? — переспросил граф. — Кем бы он ни был, он не может не считать меня идеальной партией.
Однако Джина по-прежнему выглядела озабоченной, и граф спросил:
— Ты что-то от меня скрываешь? Кто ты и кто этот твой таинственный опекун?
Поколебавшись мгновение, Джина прошептала:
— Мой опекун — это мой дядя, лорд Келборн. Я в трауре, — продолжила она, — и дядя заставит нас ждать целых двенадцать месяцев.
